Диалоги с Евгением Евтушенко

Евтушенко: Оно было написано в 1981 году, когда я вернулся из монгольской поездки, где, как говорил, только в Улан-Удэ узнал с опозданием о том, что Володи не стало. Когда я вернулся, то оказался около Сочи. И вдруг увидел то, чего раньше не было. Пластинки Высоцкого всё еще были нелегальными, за редчайшим исключением – «кругозоровская» пластиночка маленькая. Остальные не продавались открыто, но из-под прилавочка их могли вытаскивать. А тут я вижу простое объявление: «В продаже Высоцкий». И почему-то это страшно резануло – как пилой просто по сердцу! И как-то сразу написалось это стихотворение. Его не хотели пропускать, сказали: «Да что вы, Евгений Александрович! Да какой он большой поэт! Да его забудут скоро!» Да… В общем, «Киоск звукозаписи»:

Бок о бок с шашлычной,
     шипящей так сочно,
киоск звукозаписи
     около Сочи.
И голос знакомый
     с хрипинкой несется,
и наглая надпись:
     «В продаже – Высоцкий».
Володя,
     ах, как тебя вдруг полюбили
со стереомагами
     автомобили!
Толкнут
     прошашлыченным пальцем кассету,
И пой,
     даже если тебя уже нету.
Торгаш тебя ставит
     в игрушечке – «Ладе»
со шлюхой,
     измазанной в шоколаде,
и цедит,
     чтоб не задремать за рулем:
«А ну-ка Высоцкого мы крутанем!»
Володя,
     как страшно
          меж адом и раем
крутиться для тех,
     кого мы презираем!
Но, к нашему счастью,
     магнитофоны
не выкрадут
     наши предсмертные стоны.
Ты пел для студентов Москвы
     и Нью-Йорка,
Для части планеты,
     чье имя – «галерка»,
и ты к приискателям
     на вертолете
спускался и пел у костров на болоте.
Ты был полу-Гамлет и полу-Челкаш.
Тебя торгаши не отнимут.
     Ты наш…
Тебя хоронили, как будто ты гений.
Кто – гений эпохи. Кто – гений мгновений.
Ты – бедный наш гений семидесятых
и бедными гениями небогатых.
Для нас Окуджава
     был Чехов с гитарой.
Ты – Зощенко песни
     с есенинкой ярой,
и в песнях твоих,
     раздирающих души,
Есть что-то
     от сиплого хрипа Хлопуши!
…Киоск звукозаписи
     около пляжа.
Жизнь кончилась.
     И началась распродажа.

Волков: Возвращаясь к «Гамлету» …Расскажите, как вы заменили Высоцкого.

Евтушенко: Спектакля я еще не видел, я видел только кусочки репетиции. Помню, Высоцкий мне очень понравился на одной репетиции, когда он долго репетировал сцену, где шпага высовывается сквозь занавес.

А дело было так. Все собрались, а Высоцкого нет. Юрий Петрович Любимов места себе не находит. И говорит: «Садись на мое место, Женя, к телефону. Он позвонит сейчас. Позвонит… Нет, больше я не могу! Всё! Сколько можно прощать? Нет! Всё, всё, всё!»

Раздается звонок, я беру трубку: «Володя, это Женя Евтушенко». – «Женечка, дорогой! Я во Владивостоке, ты представляешь, мы с ребятами такими хорошими гульнули немножко, они говорят – дай слетаем во Владик… а в Москву тут не-лёт-ка, понимаешь? Ну что делать, Женя? Юрий Петрович, наверное, в ярости? Я понимаю, он прав совершенно. Женечка, ради бога! Я стою на коленях перед Юрием Петровичем, перед всеми… Ну не думал я, что так подведу всех! Женечка, ну есть же выход! Вот поверь, единственный выход – если ты сейчас объявишь вечер твоих стихов. И никто не обидится тогда. Женя, спаси меня, пожалуйста! Женя, сделай что-нибудь, чтоб Юрий Петрович меня не выгнал из театра!»

Юрий Петрович слышал всё это, поскольку включили громкую связь, все это слышали. «Ну шо, хоть ума хватило выход найти. Ладно, мы решим с ним, что делать. Но это так ему не пройдет».