Дьявол и Дэниэл Уэбстер

Не знаю, когда именно мы поняли, что когда-нибудь поженимся. Просто однажды начали говорить об этом, как будто всегда так и было. Мы рассуждали разумно, мы понимали, что это не может произойти вот так сразу. И думали, что, возможно, это случится, когда нам исполнится восемнадцать. Оставалось еще два года, но мы знали, что сначала должны получить образование. Иначе хорошей работы не найти. По крайней мере так люди говорят.

Мы и без сюсюканья обходились, не то что некоторые. Иногда целовались на прощание, потому что так полагается, если вы влюблены. Было здорово, когда она целовалась, немного похоже на травку. Но чаще всего мы даже не заикались о том, что поженимся, просто играли в шашки или занимались латынью, а иногда ходили с другими в кино. И впрямь зима выдалась отличной. После первой игры я участвовал во всех остальных, а она сидела на трибуне и смотрела, и я знал, что она там. Видны были ее зеленая шапочка и желтые волосы. Шикарные цвета – зеленый и золотой.

Странное дело, но все, казалось, довольны. Вот чего я не могу взять в толк. Нравилось им видеть нас вместе. В смысле, взрослым. Нет, ну и поддразнивали нас тоже, само собой. И миссис Уизерс с этими ее противными придыханиями спрашивала меня, как там «моя душенька». Но большей частью они не возражали. Даже мама не возражала, хотя не любила миссис Шэрон. Однажды я услышал, как она говорила отцу:

– В самом деле, Джордж, долго это будет продолжаться? Порой мне кажется, что я просто не выдержу.

Отец усмехнулся и ответил:

– Ну, Мэри, не далее как в прошлом году ты беспокоилась за него, потому что он не проявлял к девчонкам никакого интереса.

– А он и теперь не проявляет. О, Хелен милый ребенок, не к чести Евы Шэрон будь сказано, и она, хвала небесам, не хихикает. Ну и Чарльз тоже взрослый для своих лет. Но как же серьезно он к ней относится! Это неестественно.

– Да оставь Чарли в покое, – отозвался отец. – Все с парнем в порядке. Просто ему недостает гибкости мышления.

* * *

Но когда настала весна, нам пришлось несладко.

В нашей части штата она, как правило, наступает поздно. А в этом году оказалась ранней. Малышня начала разъезжать на самокатах в то время, когда обычно еще кидалась снежками, а от батарей в классах вдруг запахло сухостью. Казалось бы, за несколько месяцев к этому запаху уже притерпелись, и вдруг настал день, когда его снова возненавидели, и все то и дело просили открыть окна. В эту первую неделю дежурные по школе сбивались с ног – так всегда бывает в начале весны, но в этом году хуже, чем обычно, потому что она настала, когда ее еще не ждали.

Обычно к наступлению настоящей весны баскетбол уже заканчивается, но в этом году она явилась к нам, когда предстояло провести еще три матча. И конечно, здорово подгадила нам как команде. После того как Блейдсберг чуть не обставил нас, мистер Грант отменил все тренировки до самого кануна игры с Сент-Мэтьюзом. Он видел, что мы выдохлись, а они уже два года удерживали титул чемпионов штата. В таком состоянии, в каком мы тогда были, они бы нас просто растоптали.

Первым же делом я позвонил Хелен. Потому что все это значило, что нам могло достаться шесть лишних дней, если она сумеет как-нибудь отвертеться от уроков музыки. Ну разве не чудесно, откликнулась она, – оказывается, ее учительница музыки простудилась. Все это казалось просто знаком Судьбы.

Да, неделя была замечательная, мы так радовались. Пять раз сходили в кино, один раз миссис Шэрон разрешила нам взять ее маленький автомобиль. Она знала, что прав у меня нет, но я, конечно, водил с тринадцати, и она сказала, что это ничего. Странная она была – иногда до ужаса добрая и приветливая, а иногда словно сухая ледышка. И с мистером Шэроном тоже. Но поездка вышла отличная. Мы прихватили всяких припасов с кухни – кухарка на Хелен чуть ли не молилась – и уехали за город. Нашли старый дом без окон на вершине холма, припарковались, перенесли привезенное в дом и съели там. Ни стульев, ни столов внутри не было, но мы делали вид, будто они есть.

А еще притворялись, что это наш дом и мы уже женаты. Никогда этого не забуду. Хелен даже взяла с собой бумажные салфетки и бумажные тарелки и расставила их на полу для нас двоих.

– Ну, Чарльз, – заговорила она, садясь с поджатыми ногами напротив меня, – ты, наверное, уже и не помнишь, как мы с тобой учились в школе.

– Как же, – отозвался я – она всегда соображала быстрее, чем я, когда мы притворялись, – еще как помню. Это было еще до того, как Малец Пиккенс сделался президентом, – и мы оба рассмеялись.

– А мне прошлое кажется таким далеким – вот как давно мы женаты, – заметила она так, будто в самом деле верила в это. И посмотрела на меня. – Ты не против выключить радио, дорогой? Эта нынешняя музыка вечно действует мне на нервы.

– А у нас есть радио? – спросил я.

– Конечно, Чак.

– И телевизор?

– Конечно, Чак.

– Ух ты, я рад, – сказал я, отошел и выключил его.

– Но само собой, если тебе хочется послушать поздние биржевые сводки… – произнесла она точь-в-точь как миссис Шэрон.