Дьявол кроется в мелочах

— Никто никуда не едет, — решительно сказал Денис. — Не можем же мы отправить Настю одну посредине ночи. Так что оставайтесь, Настя.

Ей и самой хотелось остаться, тем более что Глашка, заранее успокоенная, что Настя в гостях у их преподавательницы, наверняка уже видела пятые сны. Конечно, ее можно было разбудить, но зачем?

— Останусь, если можно, — сказала она, радуясь, что в ее рюкзачке лежат косметичка, зубная щетка и чистые трусики. Она же собиралась ночевать не дома. — И да, спасибо вам, Софья Михайловна, за приглашение.

* * *

Соня сидела в залитой светом комнате, вдоль стен в которой от пола до потолка высились книжные шкафы. Она выросла в очень читающей семье, она только сегодняшней ночью с любопытством рассматривала книжные полки Галактионовых, которые вселяли уважение, но такого количества книг в одном месте она не видела нигде, кроме разве что в публичных библиотеках.

Кабинет профессора Золотарева всегда вызывал у нее чувство почтения к чужой мудрости и еще, пожалуй, собственной ничтожности. В этом кабинете проходило любое головокружение от собственных успехов, хотя Соня и так была девушка скромная и не склонная к звездной болезни.

Впрочем, она любила приходить к Золотаревым вовсе не поэтому. Ей нравилась царящая здесь теплая атмосфера. Дед и его внучка очень любили друг друга, да и людей в целом они любили, заранее прощая всем своим гостям маленькие слабости и несовершенства. Здесь умели слушать с искренним интересом, радоваться чужим достижениям, печалиться из-за чужих горестей, пытаясь облегчить их хотя бы на капельку: добрым словом, ароматным чаем, ватрушкой с творогом, хорошей книгой.

Лена Золотарева была старше Сони лет на пять. Когда-то давно, в молодости, их мамы были подругами. Вот только родители Лены погибли, когда она была совсем маленькой, и растил ее дед. Сонины родители старались не бросать в одночасье осиротевших старика и маленькую девочку, и пусть и не часто, но Менделеевы ходили к Золотаревым в гости и детей с собой брали — Соню и Дениса.

Когда Соня поступала в институт, Федор Иванович еще работал. Он тогда Соне очень помог, потому что она всего боялась и еще больше стеснялась, и, пожалуй, экзамены вступительные могла завалить не оттого, что чего-то не знала, а от излишней робости. Взявший над ней шефство Федор Иванович за руку водил ее между приемной комиссией и нужными аудиториями, подкармливал шоколадом, поил чаем на кафедре.

Был он профессором истории, и Лена, его внучка, тоже закончила исторический факультет и теперь работала в областной картинной галерее искусствоведом. Если быть совсем точной, то сейчас она нигде не работала, а сидела дома, в отпуске по уходу за ребенком, и ее пример был для Сони спасительным лекарством, когда на нее наваливалось уныние по поводу своей неприкаянности и отсутствия детей. Лена вышла замуж в тридцать шесть лет, а родила в тридцать семь, так что Соня говорила себе, что у нее самой еще есть в запасе время.

Лениного мужа она видела только один раз, когда поздравляла молодоженов со свадьбой, и он ей понравился — солидный взрослый мужик, полковник полиции, занимающийся расследованием преступлений, связанных с кражами произведений искусства. Они с Леной и познакомились, когда расследовалось одно такое дело, и мечтательной Соне это казалось ужасно романтичным, и она иногда мечтала, чтобы в ее жизни тоже было подобное приключение[2].

У Лениного супруга имелся собственный деревянный дом на берегу Волги, но там шел перманентный ремонт, а жили они все-таки в квартире Федора Ивановича, потому что оставлять свой кабинет и свои книги старик отказывался наотрез, а бросать его в одиночестве в восемьдесят девять лет было бесчеловечно, и Лена никогда бы так не поступила.

В общем, сейчас Соня находилась в кабинете Федора Ивановича. Он сидел за письменным столом, в своем кресле, потому что до сих пор работал, писал научные статьи, которые с удовольствием принимали толстые журналы, в том числе и за границей, а она примостилась на гостевом стуле напротив, улыбаясь сидящей на диване Лене, которая уложила сына на дневной сон и примкнула к их разговору. Ей, как всегда, было интересно.

Невооруженным глазом было видно, что Лена ждет второго ребенка. Для Сони это было новостью, и за приятельницу она обрадовалась. Лена выглядела уставшей, но довольной.

— Все-таки почти в сорок лет носить ребенка тяжело ужасно, — пожаловалась она, но глаза ее счастливо сияли, не скрывая истинных чувств по поводу второй беременности. — Но папе дочку подавай. Вот и пошли мы за дочкой.

— А вы уже знаете, что девочка будет?

— Знаем, да. — Лена погладила свой округлившийся живот. — А ты как живешь? Совсем к нам дорогу забыла. Ты по телефону сказала, у тебя к деду дело. Случилось что-то?

Лена умела видеть суть вещей, и Соне вдруг стало стыдно, что она действительно не ходит к Золотаревым «просто так», только по делу. Впрочем, стыдиться сейчас было некогда.