Дьявол носит «Прада»

— Ну да, конечно, — солгала она смущенно; она вполне отдавала себе отчет, что отныне я персона незначительная и для приличного общества потерянная. Вряд ли она вообще когда-нибудь вспомнит о нашем знакомстве, но это чепуха, это понятно. Может, лет через десять, когда она будет сидеть в первом ряду на дефиле Марка Джекобса, а я все еще буду одеваться на распродажах и ужинать в «Бенихане», мы посмеемся над тем, что случилось. Но вряд ли.

— Очень приятно с тобой болтать, но я как раз пытаюсь решить одну задачку. Не знаю, что мне теперь делать, как побыстрей добраться до дома. Как думаешь, мой обратный билет все еще действителен? Она ведь не может просто взять и бросить меня в чужой стране?

— Вообще-то ее можно было бы понять, Андреа, — ответила Эмили. Ага! Это мне напоследок, чтобы не слишком обольщалась: ничего не меняется. — В конце концов, ты просто вынудила ее тебя уволить. Но она не мстительная. Пришли мне чек, я его как-нибудь пристрою.

— Спасибо, Эм. Век не забуду.

— Удачи, Андреа. Надеюсь, твоя подруга поправится.

— И тебе тоже удачи. Из тебя когда-нибудь выйдет классный редактор.

— Ты правда так думаешь? — Судя по голосу, она прямо расцвела. Уж не знаю, почему мое мнение — мнение жалкой неудачницы — имело для нее какое-то значение, но голос у нее был очень довольный.

— Еще бы, даже не сомневаюсь.

Мы распрощались, и тут же позвонил Кристиан. Не стоило удивляться тому, что он уже обо всем осведомлен, — хоть это и было невероятно. От того удовольствия, с каким он смаковал детали происшедшего, от обещаний и приглашений, которые он обрушил на мою бедную голову, меня снова затошнило. Стараясь сохранять спокойствие, я ответила, что у меня сейчас много дел, что звонить мне пока не надо, что я сама с ним свяжусь, когда захочу и если захочу.

В отеле еще ни о чем не знали. Мсье Рено и компания превзошли самих себя, когда услышали, что неотложные обстоятельства требуют моего возвращения в Америку. В полчаса мне заказали билет на ближайший рейс, собрали мои вещи и усадили в лимузин, оснащенный баром, достойным Шарля де Голля. Водитель попался разговорчивый, но я не поддержала беседу — я вкушала последние крохи моих привилегий, огромных привилегий низкооплачиваемой секретарши. Я налила бокал чудесного сухого шампанского и сделала большой ленивый глоток. Мне понадобилось десять с половиной месяцев, сорок четыре недели, четыре тысячи пятьсот девяносто часов работы, чтобы понять — раз и навсегда, — что Миранда Пристли не моя героиня.

На выходе с таможенного досмотра меня встречал уже не водитель в униформе и с табличкой, а до крайности довольный папа. Мы обнялись, и его очень поразили мои обтягивающие джинсы от Дольче и Габбаны, туфли на шпильках и прозрачная блузка (в списке они значились в разделе «Разное», подразделе «Дорога из аэропорта (в аэропорт)», и ничего более подходящего для самолета в моем багаже просто не было предусмотрено), — так вот, оправившись от шока, он сообщил мне хорошие новости: Лили вышла из комы. Мы поехали прямо в больницу, и Лили даже нашла в себе силы поёрничать насчет моего внешнего вида.

У нее, конечно, были неприятности с законом: чего уж там, она и вправду села за руль пьяная, превысила скорость, выехала на встречную и т. д. и т. п. Но поскольку никто, кроме нее, особо не пострадал, суд выказал всю возможную снисходительность, и, хотя она навеки попала в список водителей, пойманных в нетрезвом состоянии, приговорили ее всего лишь к принудительному лечению от алкоголизма и месяцу общественных работ. Мы это не обсуждали — она все еще не хотела признавать, что без лечения ей не обойтись, — я просто отвезла ее в Ист-Виллидж, и, выйдя после консультации, она признала, что «слюней и соплей» было не так уж много. «Скукотища!» — так сказала она, но, когда я подняла брови и окинула ее уничтожающим взглядом, которому научилась у Эмили, она поспешила сообщить, что там было несколько вполне приличных парней и будет не так уж плохо, если она для разнообразия найдет себе кого-нибудь непьющего.

Вот и ладно. Мои родители убедили ее прийти с повинной к декану; она страшно этого боялась, но все же решилась продемонстрировать добрую волю. Декан со своей стороны не только не отчислил Лили за исчезновение в середине семестра, но даже согласился ходатайствовать перед бухгалтерией, чтобы деньги, которые она внесла за осень, были засчитаны как плата за следующую весну.

Так что жизнь Лили, как и наша с ней дружба, пошла своим чередом. Чего не скажешь о моих отношениях с Алексом. Когда я вошла в палату, он сидел у постели Лили, и, едва увидев его, я пожалела, что папа так дипломатично решил подождать нас в кафе. Мы неловко поздоровались, начали суетиться и изо всех сил беспокоиться о здоровье Лили, и когда через полчаса он натянул куртку, попрощался и ушел, мы все еще толком не поговорили. Приехав домой, я позвонила ему, но он не ответил. Я позвонила еще и еще, потом обиделась и перестала звонить, но перед тем, как лечь спать, решила попытаться в последний раз. Он ответил, тон у него был очень сдержанный.