Дьявол в ее постели

Чандлер резко проснулся и вскочил с кресла, на котором задремал, согревшись у камина. Инстинктивно выхватил нож, а левую руку сжал в кулак, готовясь к схватке.

Дыхание было частым и прерывистым. Руки слегка дрожали, но усилием воли он заставил себя успокоиться.

В поисках незваных гостей окинул взором свою спартански обставленную спальню. Пусть только попробуют подойти – захлебнутся кровью!

Но в следующее мгновение понял, что он один.

Как всегда, один.

Чандлер глубоко вздохнул и опустил руки. Просто ночной кошмар. Все тот же кошмар.

Всегда тяжело засыпать под одной крышей с чудовищем.

Даже если это чудовище не так страшно, как ты сам.

Он поселился этажом ниже лорда-канцлера; и все же казалось, что эманации зла, исходящие от этого человека, сочатся сквозь перекрытия и отравляют всю тайную тюрьму, где скрылись от мира высокопоставленный узник и его охрана.

Для этого Чандлер и переселился сюда – следить, чтобы бывший лорд-канцлер оставался прочно отрезан от мира, пока Секретная служба разбирается в его темных делах.

Он Дорсетский Дьявол, он лучший из лучших. Ему можно поручить самую деликатную работу.

Но даже в Секретной службе не знают всей правды о нем.

Они не знают, какую роль Чандлер играл во всем этом с самого начала. Как связано с лордом-канцлером его прошлое. Откуда у него личная ненависть к этому человеку.

Чандлер подошел ближе к огню, положил руку на каминную полку и замер, глядя на угли, позволяя теплу осушить холодный пот его ночных кошмаров.

В душе приливом вздымалась знакомая старая ярость. Даже сейчас, по пробуждении, перехватывала дыхание, грозила затопить, омывала бесцветной ледяной волной, стирающей все краски мира.

Всю жизнь он потратил на то, чтобы забыть об этом ледяном прикосновении.

И отомстить.

Нет, надо думать о чем-нибудь другом! О чем угодно. Пока не вернется ровное дыхание, не утихнет буря, не уляжется ярость. Пока он снова не станет собой.

Что бы это «собой» ни значило.

Что угодно – лишь бы отвлечься от бесцветной пустоты, что грозит поглотить его в такие ночи!

Шелковистый водопад огненных волос, глаза цвета утесов Моэр. Нос с легкой горбинкой и розовые губы, что так легко изгибаются в насмешливой улыбке.

Фальшивая графиня. Да, бесцветной ее не назовешь! Какой угодно, но не бесцветной. Господи, да она… просто сияет. Ослепляет. Источает свет.

Она такая… живая!

По крайней мере, так ему хочется думать.

Он просто хочет быть уверен. Взглянуть на ее ногу. Доказать, что она лжет. Задушить расцветающую в груди надежду.

Да нет, просто снова к ней прикоснуться – и неважно, кто она такая!

Чутье твердило, что она такая же графиня, как он дьявол из преисподней – но, кто бы она ни была, он не успокоится, пока не уложит ее в постель!

Нет, пожалуй, он все-таки дьявол.

Это прозвище Чандлер получил, присоединившись к Секретной службе, тогда еще неофициально. Так и не понял, почему оно прилипло. Может, выглядит он так, как обычно описывают демонов в человеческом облике? Красивый, смуглый, саркастичный. Или потому, что не проявлял ни сострадания, ни жалости к тем, кого ему поручали покарать?

Да что там – с наслаждением наказывал тех, кто это заслужил. Приносил злодеям финальное возмездие…

Кто-то же должен этим заниматься. Сдерживать грязь и гниль, которой все больше в империи и в душах людей. Приносить искупление.

Кто, как не он? Бог свидетель, ему есть что искупать…

Бам!

Волоски на спине у Чандлера поднялись дыбом. В мгновение ока в ладонь снова скользнул нож. Он думал, что этот грохот ему просто приснился – но нет. Он раздавался сверху.

Лорд-канцлер заперт в другом конце дома.

Значит, наверху есть кто-то еще.

Схватив с прикроватного столика пистолет, Чандлер распахнул дверь, повел стволом в оба конца холла. Здесь было темно и пусто. В дальнем конце растворилась дверь, показалась миссис Кочмен, кухарка и экономка.

– М-мистер Элквист? – позвала она дрожащим голосом.

– Не выходите из комнаты, миссис Кочмен. Я все проверю.

Он взбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, и распахнул дверь в комнату над своей. Ничего – пустая каморка, ожидающая прибытия какого-нибудь государственного преступника или, быть может, беглеца, нуждающегося в укрытии, пока его не переправят за границу. Современная версия лондонского Тауэра: неприметный дом, где люди появляются и исчезают – никто не знает, куда.

Он осторожно двинулся к камере лорда-канцлера. Давным-давно, в те времена, когда вокруг вместо дымящих фабрик простирались поля, в этой комнате располагалась хозяйская спальня.

Из-под двери лорда-канцлера виднелась полоска света. Чандлер достал из кармана ключ и отпер камеру одной рукой, в другой держа пистолет и не сводя глаз с холла. Распахнул дверь ногой, ударив со всей силы – на случай, если кто-нибудь держит с той стороны – и ворвался внутрь.

Камера оказалась пуста, если не считать самого лорда-канцлера, массивного мужчины, распростертого на полу.

Чандлер бросился к нему, склонился в поисках ран. Ссадина на голове – кажется, больше ничего. Лорд-канцлер дышал и даже был в сознании.