Дьявол в мелочах

Этим утром на душе особенно тяжело, и причина, увы, не в подавляющей темени за окном, а в той неразберихе, что творится у меня внутри. От непонятных отношений или отсутствия таковых с Романовым, от трещины, которую дал придуманный нами с Серком запасной мир…

Сегодня хочется спрятаться ото всех, перестать существовать хотя бы на один день. Может быть, притвориться больной? Конечно, мама будет ворчать, что я подхватила где-то заразу, пропущу уроки, да еще и на лекарства надо тратиться… так бывает всякий раз, когда я болею. И кончается ее тирада обычно тем, что если попаду в больницу — она ко мне даже не придет, потому что я сама виновата. Раньше эти слова нередко доводили меня до слез, но постепенно я привыкла и к этому, выработав своего рода иммунитет. Хотя все равно бывает очень обидно. Когда болеешь — особенно хочется тепла и заботы, а несправедливые упреки ранят острее обычного. Можно подумать, что я заболеваю по собственному желанию, от нечего делать.

Признаться, я нередко завидую другим, когда вижу, как внимательны к ним мамы, и пытаюсь понять, чем заслужила подобное отношение от своей. Но каждый раз итог моих мучительных размышлений абсолютно одинаковый — горечь. Горечь и полное непонимание чем заслужила все то, что на меня выливается.

Пока я размышляю обо всем этом, дверь в мою комнату открывается и строгий мамин голос говорит:

— Соня, вставай. Опоздаешь в школу. Слышишь? Я ухожу, завтрак на столе.

Я пытаюсь открыть рот, чтобы соврать, что плохо себя чувствую, но слова не идут с языка. Дверь за мамой захлопывается, и я остаюсь один на один с собственными подавляющими мыслями и ощущениями.

Есть не хочется совсем. Кидаю мимолетный взгляд на омлет на столе и беру стакан с водой. Делаю два жадных глотка, как приговоренный к смерти, после чего подхватываю свой рюкзак и выхожу из дома в неприветливый серый день.

Опаздываю. Торопясь, напрочь забрызгиваю колготки грязью из непроходимых луж, а волосы вследствие забытого дома зонта становятся похожи на тающие сосульки. Хорошо еще, что накраситься сегодня я не успела, иначе страшно представить, во что превратилась бы моя дешевая тушь под таким ливнем. Влетаю в класс буквально в последнюю секунду перед звонком, запыхавшаяся и взмыленная, и чувствую себя в этот момент натуральным чучелом. И без того унылое настроение окончательно ползет вниз, минуя ноль и уходя в глубокий минус.

Этот день я снова провожу на последней парте первого ряда, подальше от Романова, забившись в угол, словно зверек в норку. Но это совершенно не спасает. Я ощущаю присутствие Димы так остро, словно он сидит рядом со мной. Очень странное и пугающее чувство.

Весь день пытаюсь абстрагироваться от всего окружающего, хотя прекрасно понимаю, что вчерашнее происшествие на физре породило немало сплетен, о которых я предпочитаю ничего не знать. Однако они все-таки настигают меня в самом главном рассаднике этого зла — в женском туалете.

— Как думаешь, давно это у них? — слышу я голос в соседней кабинке, в котором узнаю Аллу Дергачеву, признанную приму нашего класса. Внешность как у модели, мозгов как у полена.

— Да не, вряд ли, — отвечает ее собеседница, и не нужно быть Шерлоком, чтобы понять, что это ближайшая подруга Аллы — Нина Филимонова. — А то б уже давно спалились.

— А знаешь, Романов такой мрачный и весь такой в себе, что это даже заводит, — хихикает Алла, а я неожиданно ощущаю, как невольно сжимаются мои челюсти, почти до зубовного скрежета.

— Ты что, серьезно? — присоединяется к ее смеху Филимонова.

— Ну да. Интересно, трахается он так же дико, как выглядит? — продолжает размышлять Дергачева.

И тут я не выдерживаю.

— Он трахается круче, чем ты можешь вообразить своими извращенными мозгами, — холодно чеканю я, вмешиваясь в разговор, и испытываю странное удовольствие от произношения вслух грубого, прежде запретного слова, — но тебе не дано узнать это лично, потому что он — мой.

Я покидаю кабинку, эффектно хлопнув дверью, и какое-то мгновение наслаждаюсь мертвой тишиной, которая воцаряется после моих слов. Знаю, что всего через несколько секунд эти дуры перемоют нам с Романовым все кости, но в данный момент снова испытываю что-то похожее на все на тот же идиотский триумф, как тогда, на истории, когда Дима посмотрел на меня, хотя и понимаю, что очередное мое выступление не даст ничего хорошего, только еще больше усложнит мне жизнь.

Сегодня совершенно не хочется идти домой. Поэтому вместо привычного маршрута я поворачиваю в другую сторону — там, за школой, через дорогу, находится сектор частных домов, где живет мой папа.

Чаще всего, когда я прихожу, дома его не бывает. Но мне нередко нужна лишь простая возможность побыть одной, в доме, где пустота и тишина настолько абсолютны, что становятся заразительны. И мне сейчас очень хочется побыть одной, подальше от людей и искушения в виде компьютера.