Дьявол в мелочах

— Слушай, я только надеюсь, что там не надо будет слушать завывания Киркорова или тупость "Руки вверх". Но если нас будут мучить ими, я захвачу на всякий плеер и наушники. Хватит на двоих.

— Или мы можем сбежать, — тут же предлагает Соня и в глазах ее появляются смешинки. — Потому что Киркоров или Руки вверх — это слишком даже для моей психики. — Теперь она улыбается уже открыто и смотрит в глаза также, не отрываясь.

Все портит окрик физика, такой громкий, словно тот орет прямо в ухо:

— Рождественская. Миловаться будете за пределами класса.

Соня тут же отводит взгляд и делает глубокий вдох, прежде, чем шепнуть:

— Спасибо.

Обрывки дневника все еще валяются на полу, когда я возвращаюсь домой и прохожу в свою комнату. Поднимаю истерзанную записную книжку и автоматически разглаживаю смятые вчера в порыве обиды листы.

Сегодня был такой странный день, что хочется с кем-нибудь поделиться, но нет никого, кому можно было бы рассказать подобное. А доверить мысли бумаге я больше не решусь, наверное, никогда. Не хочу повторения того, что уже было. Чтобы кто-то — будь то мать или кто-то еще — снова влез в душу и растоптал то, что там спрятано.

Впрочем, сейчас, хотя бы в мыслях, стоит признать — моя жизнь стала вообще странной с того самого момента, как я подошла к Диме в первый раз. И неожиданно сложной. Но сожаления об этом я не испытываю никакого. Напротив — Романов стал вдруг тем единственным человеком, кому хотелось довериться, особенно после того, что сделал для меня сегодня.

Двоякость первой же произнесенной им фразы дошла до меня тогда, на физике, не сразу. В какой-то момент даже так нелепо показалось, будто Романов и правда готов сделать мне предложение. К счастью, я смотрела в тот момент на учебник, и не выдала удивления тем, что сказал Дима, хотя нетрудно было представить лица одноклассников, услышавших все это. А следующей же репликой Романов внес новую сумятицу, заставив думать о том, что имеет в виду, говоря, что будет добиваться того, чтобы я приняла его предложение. Неужели все же попытается оттолкнуть? Сделает что-то такое, чтобы я действительно держалась подальше? Я успела прокрутить в голове с десяток вопросов, когда Дима удивил меня снова, пригласив на дискотеку.

Романов и дискотека — нечто настолько несовместимое, что только ради невероятности этого зрелища стоило согласиться. Но главной причиной было все же то, что мне действительно хотелось побыть с ним. Сейчас, когда он неожиданно стал тем, кто прикрыл мой тыл и рядом с кем я почувствовала себя спокойно впервые за несколько дней. И пригласи он меня даже не на дискотеку, а гулять ночью по крышам — не раздумывая согласилась бы снова.

Ловлю себя на том, что по сотому кругу прокручиваю в голове то немногое, что мы сказали друг другу сегодня. Немногое, но ставшее вдруг бесконечно важным. Понимаю вдруг, что смакую каждую произнесенную Романовым фразу. Живым, настоящим голосом. Человеком, которого можно коснуться.

Бросаю взгляд на компьютер, но впервые с тех пор, как ввязалась в игру, не испытываю желания нажать как можно скорее на кнопку включения. Напротив — не хочу сейчас дополнительной нервотрепки, в которую превратилось наше с Серком общение. Просто удивительно, как все встало с ног на голову всего за каких-то несколько дней.

Настроение сейчас такое, что хочется только одного — залезть в постель, укрыться теплым одеялом и погрузиться в книгу, страницы которой спрячут меня ото всего, о чем думать уже нет сил. И от того, о ком навязчиво все равно думается — тоже. И сегодня я намерена позволить себе в кои-то веки только то, что хочется.

А потому прохожу на кухню и быстро засовываю купленную по дороге из школы пиццу в микроволновку. Пока та греется, открываю первые страницы приобретенного в книжном недорогого романа в тонкой белой обложке. "Мой добрый сердитый ангел". Понимаю, что снова думаю о Романове. О том, что такой сердитый снаружи, ко мне он все же проявил доброту. И превратился из дьявола, которым его все называли, в практически ангела-хранителя. Моего личного.

Думать об этом приятно, но слишком опасно. Так легко было бы сочинить себе то, чего нет на самом деле. А очередное разочарование — последнее, что мне сейчас нужно.

Забрав пиццу, иду к себе, не выпуская книгу из рук. Сажусь по-турецки на кровать и продолжаю читать. Делая наконец то, что хочу сама.

И мне сейчас решительно плевать на уроки — завтра предпоследний учебный день перед каникулами, и все уже лениво-расслабленны. Но если все же понадобится отвечать — выкручусь как-нибудь. А если не выкручусь — плевать тоже. Как бы я ни училась, матери угодить все равно невозможно. Как и отменить ее сожалений о моем существовании.

Отмахнувшись ото всего, погружаюсь в книгу. Туда, где красавчик-испанец готов рвать и метать в приступе ревности из-за главной героини и мнимого предательства.

Вздыхаю завистливо. Мне бы ее проблемы.

Серк Орсо: (16:22): Нар, ты тут или снова висишь тушкой?

Нармар Грей: (16:24): Теперь тут. Тишина была, отвлекаюсь на всякую хрень. Привет

Серк Орсо: (16:24): Привет. Понял. Флора не заходила?