Дьявол в музыке (ЛП)

- Я полагаюсь на ваш большой опыт, - ответил ему Джулиан, – но я никогда не предлагал женщине такой выбор.

Все рассмеялись. Глаза де ла Марка сверкнули – он признавал этот удар и сулил ответный.

- Ничто из этого не позволяет вам кощунствовать против святой, - сказал французу Гримани.

- Уверяю вас, синьор комиссарио, я не хотел выражать неуважения святой Пелагии. Я лишь указан на её неповторимость. Если я когда-либо встречу молодую даму, что готова броситься с крыши, чтобы сберечь свою добродетель, клянусь вам здесь и сейчас, что поставлю сотню свечей на алтарь святой Пелагии. А теперь, если вы извините меня, джентльмены, я обещал переписать кое-какие французские стихи для маркезы Мальвецци в обмен на цветок, что она носит в волосах, и я хочу закончить с этим, пока он не завял.

Де ла Марк поклонился и удалился. Все посмотрели на Джулиана, ожидая его реакции на эту прощальную выходку. Его вражда с де ла Марком за маркезу стала слишком известной. Но это было неравное состязание – де ла Марк мог ухаживать за ней открыто и деятельно, а Кестрелю приходилось сохранять подобие беспристрастности до тех пор, пока убийство, в котором она была подозреваемой, не будет раскрыто.

Он остался беседовать на террасе, пока Флетчер и Сент-Карр не покинули виллу, а остальные не отправились внутрь. Джулиан и МакГрегор покинули террасу последними. Когда они поднимались по величественной двойной лестнице ко входу, со стороны двери для слуг появилась неясная мужская фигура. Джулиан заметил блеск золотых серег и прикосновением руки удержал МакГрегора.

- Гвидо! – мягко позвал Кестрель.

Гвидо резко повернулся и сунул руку в правый карман штанов – нет сомнений, что там он носил нож. Неаполитанец уставился на Джулиана и доктора, его лицо сполна освящала лампа, стоявшая у подножья лестницы.

- Синьор?

- Homicidae linguam Latinam intellegunt? – ясно и чётко спросил Джулиан.

Гвидо вздрогнул и перекрестился. В его широко раскрытых глазах плескались непонимание и тревога.

- Си-синьор? – повторил он.

- Это была шутка, - ответил Джулиан.

Гвидо медленно отошёл прочь. За мгновение до того, как исчезнуть во тьме, он выставил указательный палец и мизинец вперед в сторону Джулиана и сделал движение рукой, будто наносил колющий удар.

- Что он делает? – спросил МакГрегор.

- Показал знак рогоносца, - пояснил Джулиан. – Он сулит несчастье.

- Вот наглец! – возмутился доктор. – Так расскажешь ты мне, что это была за пьеска? Почему ты спрашивал его, понимают ли убийцы латынь – да ещё на латыни?

- По очевидным причинам, мой дорогой друг – чтобы увидеть, поймёт ли он меня.

- И что ты хотел узнать?

- Я хотел понять, насколько он образован. Брокер узнал, что Гвидо умеет читать и писать, что очень странно для слуги-неаполитанца. Теперь мы узнали, что владеет и латынью.

- Не мог ли он просто догадаться, о чём ты говоришь, благодаря сходству латыни с итальянским?

- Быть может, и мог, но не догадался. Он ни секунды не гадал над значением моих слов, а понял их сразу.

- И он скривился, когда ты спросил его, – нетерпеливо заметил МакГрегор.

- Да. Но я не думаю, что из этого можно делать выводы. Мой вопрос звучал как обвинение, а обвинения пугают даже невинных. Итак, он хорошо образован и предпочитает, чтобы об этом никто не знал – это очевидно. Убийца ли он – это совсем другое дело.

Глава 19

В четверг зарядил дождь, и озеро стало невыразимо тоскливым. Горы укутались во все оттенки серого – тёмные леса, голые куски гранита, туманные вершины. Слуги ежились и бормотали «Brutt temp!»^[55], а рыбаки поспешили к берегу, оставив озеро крикливым, пикирующим чайкам.

Гримани, напротив, расцвёл в такой погоде. Он провёл большую часть дня, принимая рапорты от жандармов и солдат, что обыскивали окрестности. Днём он нашёл Джулиана в бильярдной, где тот играл с МакГрегором.

- Не желаете ли присоединиться к нам? – любезно спросил Джулиан.

- Я хотел бы поговорить с вами о том, что вы с таким удовольствием называете «своим расследованием». Завтра я еду на озеро с команданте фон Крауссом, чтобы сделать доклад префекту. Мне нужно знать всё о вашем прогрессе, если вы неожиданно его достигли.

- Почему вы считаете, что Кестрель не достиг прогресса? – требовательно спросил МакГрегор, когда Джулиан перевёл ему слова комиссарио.

- Потому что я никогда не видел, чтобы он что-то делал. О, конечно, вы поговорили с парой людей, синьор Кестрель. Мои люди следили за вашими поступками. Но я тоже говорил с ними, а им было нечего добавить к своим показаниям почти пятилетней давности. Вы просто мечтаете и гуляете по саду. Как вы можете говорить, что узнали что-то стоящее?

- Нет, синьор комиссарио, я не могу этого говорить.

«По крайней мере, - подумал Джулиан, - я не будут этого делать, чтобы не показывать тебе все карты, когда игра только началась».

Гримани скривил губы, будто говоря «Я так и знал».