Дьявольски ваш (СИ)

Парня во всём чёрном опускают на колени под его кряхтение.

Бровь рыжей дёргается, заклёпка на чёрной кожаной куртке кажется невыносимо знакомой.

В голове отдаются недавние слова отца:

«Не беспокойся, Одд. Он обязательно будет с нами, после того, как ребята окажут тёплый приём».

— Ну же, Лисёнок, — пальцы Обье по-прежнему цепко держат подбородок рыжей, а парень на коленях резко поднимает голову, в надежде что-то увидеть. Что-то, что разочарует его. — Иди, — рычит синеволосый. — Ну, же! — его крик лопает ее ушные перепонки.

— Не смерть орать на меня, — в тёмных глазах вспыхивает огонь ненависти. Как он смеет при них орать на неё? На одну из основателей? — Ты, видимо, забыл, кто я такая.

— О, не-е-т, Лисёнок, — он заходит за спину девушки, обхватывая талию и прижимаясь пахом к бёдрам. — Это ты забыла, кто ты такая, — медленно шипит в ухо под её размеренное, не учащённое дыхание.

Харрингтон аккуратно, большим пальцем нежно надавливает между лопаток девушке, заставляя сделать шаг к парню, который даже не пытается вырваться, смиренно сидя на коленях, внимательно слушая каждый шорох, каждое перешёптывание, её голос.

Этот голос не боится, но ему страшно, и делать он ничего не хочет с парнем.

Парень чувствует, как руки девушки подрагивают, когда она снимает маску. Она узнала Кристофера Шистада.

Кристофер сидит так же на коленях, ещё несколько секунд держа глаза закрытыми.

Медленно раскрывает веки, ее лицо выражает замешательство. Со стороны это выглядит школьной драмой: девушка, которая нравится Пенетратору основала Якудз.

Но на деле — Шистад сам сделал выбор, когда согласился войти в бизнес; когда выиграл гонку и заполучил трофей, что стоит перед ним; когда осознал, что Якудзы — это совсем не группировка для «ребячества».

Именно по этой причине он смиренно сидит на коленях, несмотря на промокшие от снега чёрные джинсы. Позволяет придерживать его за плечи, будто над ним казнь собираются вершить. Карий взгляд нагло смотрит в чёрные дыры. С секунды на минуту из них будет стекать нефть.

— Представься, — упоённо улыбается Обье. Ох, и навеселится он сегодня. Это в далёком будущем, брюнет встанет во главе компании, а сейчас — он должен сменить кожу Пенетратора.

— Кристофер Шистад.

Её сердце делает кульбит назад от голоса Кристофера. Подушечки пальцев покалывает не то от мороза, не то от этого абсолютно нечитаемого взгляда. Будто бы она видит его в первый раз; будто бы тот, прежний, её, Крис исчез, растворился; и она никогда его не знала.

Забавно, но о том же сейчас думал и Шистад.

А лучше бы тебе думать о том, что каждый сантиметр твоего тела будет проклинать тебя за решение стать Якудзой.

— Почему ты хочешь примкнуть к нам? — Обье явно нравится соблюдать все приличия и вопросы для удовлетворения его эго-галочки.

Потому что это его обязанность, идиот, — закатывает глаза Дэйна, мысленно одёргивая его.

Кристофер видит только её смешную реакцию. Но улыбаться как-то не хочется. Только ледяная ухмылка трогает потрескавшиеся, замёршие губы.

— Потому что я буду лучшим лидером, чем ты, — лицо Криса каменное, с ледяной ухмылкой. Обье слегка тушуется от такого ответа. Всё-таки, перед ним не эти мальчики, влюблённые в идею быть крутыми.

— Это мы посмотрим, — медленно растягивает слова Харрингтон. Кажется, что он еле-еле проговаривает буквы, складывая их в слоги, а только затем в слова и предложения. — Фас, — кидает он своим щенкам, а те, как по щелчку, накидываются на брюнета.

Удар за ударом оглушают его. У них это называется Крещеним. Выживешь — достоин. Оддманд Шистад много раз рассказывал сыну про то, как это проходит. Но умалчивал, что происходит это на глазах у любимой девушки.

Душераздирающая боль вперемешку с криком застывает в горле, пока Обье до посинения сжимает руку рыжей, удерживая рядом, заставляя смотреть на всё это.

— Какой мягкотелой ты стала, — шепчет он, попутно одаривая Шистада обаятельной улыбкой.

Глаза Криса наливаются кровью, вся его боль уходит на второй план, куда-то в пятки, когда он видит как она смотрит, и что синеволосый делает с ней. Рыжая ни разу не принимала в этом участия, когда вот так, на коленях, стоял кто-то из своих знакомых ей. Йен не позволял. Не хотел, чтобы черствело сердце. Скептически относился ко всем этим проверками и разрешал быть только на тех, где она не знала проверяемого лично. Но старшего брата здесь нет. Таким был приказ мистера Купера, Человека в Чёрном.

В темноте снег чернеет стремительно быстро, будто кто-то разлил мазуту. Девушке кажется, что даже в нос ударяет стальной, солоноватый запах крови. Она старается держаться холодно, чтобы не выдать состояния этим норвежским Якудзам, в том числе, и Крису.

Обье хлопает в ладони, и щенки-бойцы расходятся по две стороны. Вмазать хорошенько Крису Шистаду — было для каждого мечтой.

— Дрейк, — кидает Обье одному из парней. Тот достаёт из сумки, валявшейся позади, биту. — Лисёнок, — губы синеволосого так растягиваются, что кажется, сейчас надорвутся. — Твоё время пришло.