Дьявольские близнецы

«Зачем ей Светина смерть? Это скорее Света должна была жаждать уничтожить её, – размышлял Павел, – отомстить за разрушенные надежды, за смерть родных малюток. За то, что осталась бесплодной. Маше нет никакого смысла убивать. Из-за меня? Но столько лет прошло. Она ни разу не дала о себе знать. Я был уверен, что она живёт в счастливом браке. Вот ведь, правда – не родись красивой!»

Секретарь торжественно произнесла положенное «встать, суд идёт». Люди нехотя поднялись, судья вышла из совещательной комнаты и прошла за стол. Когда зал сел, она огласила приговор: одиннадцать с половиной лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строго режима.

Маша будто не понимала, что происходит до того момента, пока конвойный не открыл клетку и не надел на неё наручники.

Толька тогда девушка стала вырываться и страшно закричала: – Нет! Паша! Я не убивала её! Нет!

Не в состоянии выносить эти крики, Павел поспешно вышел из зала и покинул здание суда.

На улице буйствовала весна. Черёмуха белым цветом дурманила воздух. Закатное солнце мягко золотило оконные стёкла. Детвора визжала, гоняя на самокатах и велосипедах в соседнем дворе. Мимо пробежала дворняга, искоса глянув на него умными, всё понимающими глазами.

«Одиннадцать лет – Павла вдруг пробрал озноб, и он поёжился, – почти треть прожитой жизни. Ради чего? Маша, Маша.…Всю жизнь ты сломала – и мне, и себе».

Глава 22. Письмо

«Здравствуй, Паша!

Пишу тебе, храня в сердце надежду, что ты всё же вскроешь конверт и прочтёшь письмо, а не уничтожишь его нераспечатанным. И тогда, наконец, узнаешь правду о том, что случилось в тот страшный зимний вечер, когда погибла твоя жена. Да, я не описалась – погибла, а не была убита. Хотя теперь, без конца просеивая в памяти мельчайшие подробности того дня, мне кажется, что в смерти Светланы есть нечто странное. Будто какие-то неведомые силы распланировали её.

Не знаю, говорил ли тебе следователь, но я не раз настаивала на свидании с тобой. Вероятно, тебе просто невыносимо было даже думать, чтобы поговорить с человеком, которого считаешь убийцей, и ты отказался. Но мне легче предполагать, что следователь просто забыл озвучить мою просьбу.

Света не первая, кто умер при странных обстоятельствах. Стоило мне только попытаться приоткрыть завесу тайны рождения моих детей, нащупать след, ведущий к ним, как все нити обрывались. Свидетели погибали не по моей вине, но за каждую из их смертей меня, безусловно, смогли бы осудить. Я никому не рассказывала о том, как погибли эти люди, кроме твоей покойной жены. Теперь и ты узнаешь, если решишь всё же прочесть письмо…»

Маша задумчивым взглядом оглядела комнату. Окно было приоткрыто, и лёгкий ветерок теребил белое кружево занавесок. На подоконниках в горшках цвели фиалки. Кругом идеальная чистота, ни пылинки. Машу бесил этот казарменный порядок. Ей хотелось устроиться на постели с книгой и пачкой печенья, читать и хрустеть, не обращая внимания на ссыпавшиеся крошки. Хотелось валяться на кровати, когда захочется, а не по распорядку. Попить кофе среди ночи, стоя у окна, и наблюдать, как ночные мотыли кружат в круге света уличного фонаря. Но здесь, на зоне всё было по распорядку и строем. За мельчайший мусор на постельном белье, обнаруженный санитарной тройкой, можно легко схлопотать наказание. За то, что она осталась в спальне во внеурочное время, стоило благодарить злобный вирус, скосивший её на пару недель. И хотя она уже ходила на работу, всё ещё была очень слаба. Временно ей разрешили оставаться в спальном корпусе на два часа после обеда. Машу уже не пугала, как в первое время, многочисленность отряда. Она привыкла, что вокруг постоянно люди. Но уединение было приятным подарком для неё.

«…Паша! Пожалуйста, не делай из написанного далее скоропалительного вывода о моём психическом состоянии. У тебя есть родные дети! Близнецы, рождённые мной тринадцатого августа, почти через девять месяцев с момента нашей первой близости. В последнюю встречу я не успела сказать тебе о беременности. А потом не смогла, узнав какое непоправимое несчастье случилось с твоей женой. У вас умерла двойня, и Света стала бесплодна. Не удивляйся тому, что я знаю об этом. Нашлись добрые люди и просветили. Хотя о мёртвых либо хорошо, либо никак. Я молчала. Боялась, что ты возненавидел меня за горе, постигшее вас. Но от бремени не избавилась. Я втайне надеялась, что ты любишь меня. И однажды поймёшь это, и вернёшься ко мне. А я не одна встречу тебя…»

В комнату заглянула Лиза, с которой Маша сблизилась здесь, на зоне. Некоторые думали, что у них с Лизкой интимная связь. Девушки не спешили разубеждать окружающих. Иногда они мастерски разыгрывали сценки нежности или ревности между собой. Сами же едва сдерживали смех. Зато так им обеим было спокойнее, никто не домогался.

Лизка радостно улыбнулась, обнажив темные прочифиренные зубы.

– Мань! – вполголоса сказала она. – Ты у меня везунчик! Я тебя в сквере жду, такое расскажу, закачаешься!

Маша кивнула и махнула на неё рукой:

– Исчезни, не приведи Господь, актив отряда застукает.