Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941

Силясь вырваться из досадного тупика, Криппс решил прибегнуть к новому средству – вложить в свою благонамеренную риторику более конкретное содержание, чтобы не упустить «последний шанс» (по его словам) склонить Москву на сторону Лондона. Опираясь на беседы и с Молотовым, и с политическим руководством в Уайтхолле, 22 октября Криппс представил новый вариант предложения, которое во многом зеркально отражало то соглашение, которое годом ранее СССР заключил с Гитлером.

По сути, Британия предлагала перезагрузку отношений с Москвой. Она обещала обходиться с СССР наравне с США, консультироваться с советским правительством по вопросам послевоенного устройства и гарантировала участие Москвы в будущей мирной конференции. Кроме того, Британия обязывалась воздерживаться от вступления в антисоветские альянсы – при условии, что Москва будет воздерживаться от враждебных действий по отношению к ней, будь то прямым путем или путем внутренней агитации. Далее, британское правительство соглашалось признать де-факто власть СССР над территориями, которые он заполучил по пакту с Гитлером: над Прибалтикой, Бессарабией, Северной Буковиной и восточными землями Польши. Торговля между двумя странами должна была получить максимальное развитие – с особенным упором на поставки тех товаров, которые в первую очередь требовались СССР на нужды обороны. В ответ же Советский Союз обязывался сохранять тот же «благоприятный нейтралитет» в отношении Британии, какого он придерживался по отношению к Германии. Наконец, Лондон и Москва должны были подписать пакт о ненападении⁵⁵⁹.

Советская сторона реагировала на британское предложение безо всякого энтузиазма – скорее всего, ее сковывало то, что в середине ноября 1940 года Молотов побывал в Берлине, чтобы обсудить возможную перезагрузку гораздо более плодотворных советско-германских отношений. Дело осложнялось еще и тем, что сведения о британской попытке сближения просочились в международную прессу и посвященный ей материал появился, к глубокому замешательству Уайтхолла, 16 ноября 1940 года в News Chronicle, а спустя два дня – в The Times. Хотя рассерженный Криппс полагал, что источником утечки является само министерство иностранных дел Британии, в действительности информацией журналистов снабдило советское посольство в Лондоне. Можно не сомневаться, что время для этой утечки выбрали специально, чтобы оказать максимальное давление на немцев, во всеуслышание сообщив о ведущихся дискуссиях Москвы с британцами⁵⁶⁰.

В отсутствие официального советского ответа озвучивать опасения Москвы предоставили давнему послу СССР в Лондоне Ивану Майскому. Он заявил, что поступившие предложения вызывают у него «удивление и раздражение». Удивление – потому что, по его мнению, «британские предложения не имеют под собой никакой реальной основы»: Британия просто не может предложить ничего ценного. По его словам, даже признание советского суверенитета над Прибалтикой и прочими областями нельзя назвать всерьез чем-то новым. Раздражение же советского посла объяснялось наглой самоуверенностью, будто бы исходившей от самого предложения: похоже, Британия возомнила, будто именно она вправе раздавать послевоенные блага остальному благодарному миру. «Разве британское правительство воображает себя чем-то вроде апостола Петра, который, согласно распространенной легенде, держит в своих руках ключи от дверей рая?» – насмешливо вопрошал Майский⁵⁶¹.

Совершенно ясно, что Лондону нужно приложить больше стараний и предложить нечто гораздо более существенное или мыслить не столь прямолинейно, если он желает привлечь Москву на свою сторону. Через несколько дней Майский сказал Галифаксу: «Поверьте, лорд Галифакс, мы устали от ваших добрых намерений, нас могут убедить только ваши добрые дела»⁵⁶². Официально британское предложение о договоре было отвергнуто 1 февраля 1941 года.