Дьявольский вальс

Движение на бульваре Сансет было блокировано из-за столкновения четырех автомашин, суматохи, устроенной любителями поглазеть на происшествие, и сонливости дорожных полицейских. Я потратил час, чтобы добраться до безжизненного зеленого островка — той части бульвара, которая принадлежала Беверли-Хиллз. На небольших, поросших бермудской травой холмах громоздились покрытые черепицей особняки, настоящие монументы в честь своих хозяев, украшенные неприступными воротами, теннисными кортами под навесами и неотъемлемой армией немецких автомашин.

Я проехал мимо поросшего сорняками участка размером со стадион, на котором когда-то стоял особняк Ардена. Сорняки уже превратились в сено, все деревья погибли. Дворец в средиземноморском стиле недолго служил игрушкой двадцатилетнему арабскому шейху — его превратили в факел неизвестные личности, чьи эстетические чувства были оскорблены зеленой краской тошнотного оттенка и идиотскими статуями с черными пятнами на лобке, или просто испытывающие ненависть к иностранцам. Какова бы ни была причина поджога, много лет ходили слухи, что участок будет разделен и вновь застроен. Но резкое падение спроса на рынке недвижимости притушило этот оптимизм.

Через несколько кварталов показался отель «Беверли-Хиллз», окруженный вереницей белых лимузинов. Кто-то празднует свадьбу или продвигает новый фильм.

Добравшись до Виттиер-драйв, я решил проехать чуть дальше. Но, когда название улицы дошло до моего сознания, я обнаружил, что неизвестно зачем повернул направо и теперь еду по улице, обсаженной палисандром.

Дом Лоренса Эшмора находился в конце квартала — сооружение из известняка в три этажа в стиле короля Георга. Он располагался на двойном участке шириной, по крайней мере, двести футов. Здание казалось несколько тяжеловатым, но содержалось в безукоризненном состоянии. Вымощенная кирпичом круглая подъездная дорога прорезала превосходный ровный газон. Планировка участка была скромной, но приятной, предпочтение отдавалось азалиям, камелиям и гавайским папоротниковым деревьям — стиль короля Георга сменялся тропическим. Плакучее оливковое дерево давало тень половине газона. Другая половина была отдана солнцу.

С левой стороны от дома находился порт-кошер[25], способный вместить одну из тех процессий, которые я видел только что у отеля. По ту сторону деревянных ворот виднелись верхушки деревьев и пылающие красные облака буганвилеи.

Высший класс. Даже учитывая спад на рынке недвижимости, стоит не меньше четырех миллионов.

На подъездной дороге стоял только один автомобиль. Белый «олдсмобил-катласс», модель пяти– или шестилетней давности. На сотню ярдов в обе стороны — ни души. Никого одетого в траур, ни букета на крыльце. Окна закрыты ставнями, никаких следов чьего-либо присутствия. На прекрасном подстриженном газоне пристроено рекламное объявление охранной фирмы.

Я проехал чуть дальше, повернул в обратном направлении, вновь миновал особняк и направился домой.

* * *

Обычные вызовы, записанные на коммутаторе; из Форт-Джексона — ничего. Но я все-таки позвонил на базу и вызвал капитана Катца. Он ответил быстро.

Я напомнил ему, кто я такой, и выразил надежду, что не мешаю ему обедать.

— Нет, все нормально, — ответил он. — Я собирался позвонить вам. Думаю, я нашел то, что вам нужно.

— Чудесно.

— Одну секундочку — а, вот оно. По поводу эпидемий гриппа и пневмонии за последние десять лет, правильно?

— Совершенно верно.

— Ну так вот, насколько я могу судить, у нас была только одна эпидемия гриппа восточного происхождения — еще в семьдесят третьем году. Но это раньше интересующего вас периода.

— И с тех пор больше ничего?

— Не похоже. И никакой пневмонии за этот период. То есть я хочу сказать, что отдельные случаи гриппа, конечно, имели место, но ничего, что можно было бы назвать эпидемией. А мы очень тщательно ведем учет подобных заболеваний. Единственное, из-за чего нам приходится беспокоиться, — это бактериальный менингит. Вы понимаете, как это может быть опасно в сравнительно замкнутых коллективах.

— Конечно, — согласился я. — А были эпидемии менингита?

— Несколько раз. Самая последняя — два года назад. Перед этим в восемьдесят третьем, затем в семьдесят восьмом и семьдесят пятом — если задуматься, выглядит почти циклично. Может, даже стоит это проверить, посмотреть, не откроет ли кто-нибудь закономерность.

— Насколько серьезны были вспышки?

— Единственная, которую я наблюдал лично, случилась два года назад. Довольно серьезная — были даже смертельные случаи.

— А каковы последствия — осложнения на мозг, припадки?

— Весьма вероятны. У меня под рукой нет данных, но я могу их разыскать. Вы подумываете об изменении темы ваших исследований?

— Еще не совсем, — ответил я. — Просто любопытно.

— Ну что ж, — проговорил он. — Любопытство — вещь хорошая. Иногда. Особенно у вас там, на гражданке.

* * *

У Стефани появились конкретные данные. Теперь они появились и у меня.

Синди солгала по поводу увольнения из армии.

Может быть, Лоренс Эшмор тоже раскопал кое-какие сведения. Увидел имя Кэсси в списке поступающих и выписывающихся и заинтересовался.