Дьявольский вальс

— Вот, — нашел я. — 10 февраля. За четыре дня до того, как Херберт взяла историю болезни Чэда. Вторая госпитализация Кэсси из-за проблем с желудком. Диагноз: расстройство желудка неизвестного происхождения. Возможно, сепсис — основной симптом — кровавый понос. Это могло вызвать у Эшмора предположение о каком-нибудь специфическом отравлении. Может быть, его профессиональный интерес преодолел апатию.

— Однако не настолько, чтобы он поговорил об этом со Стефани.

— Верно.

— Поэтому можно предположить, что он искал, но ничего не нашел.

— Тогда почему не возвратить назад медицинскую карту? — возразил я.

— Небрежность. Возможно, Херберт должна была сделать это, но не сделала. Знала, что скоро уходит, и ей было наплевать на бумаги.

— Когда увижу ее, спрошу об этом.

— Ага. Кто знает, может, она прокатит тебя в своей «миате».

— Трепись, трепись, — ответил я. — О Реджинальде Боттомли есть что-нибудь новенькое?

— Пока нет. Фордебранд — сыщик из Футхилла — сейчас в отпуске. Поэтому я заказал разговор с парнем, который его временно заменяет. Будем надеяться, что он посодействует.

Майло поставил банку на стол. Лицо его стало напряженным, и я подумал, что знаю причину. Он думал, известно ли тому, другому детективу, кто он, Майло, такой. Побеспокоится ли он ответить на вызов.

— Спасибо, — сказал я. — За все.

— De nada[29]. — Он потряс банку. Пустая. Облокотившись на стол обеими руками, Майло взглянул на меня.

— Что случилось?

— Ты выглядишь неуверенным. Как будто проиграл.

— Думаю, да. Все это только теории, а Кэсси до сих пор в опасности.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Самое лучшее — сосредоточиться, не отклоняться в сторону. Это рискованно в таких запутанных случаях — я-то знаю, часто бывал в подобных ситуациях. Чувствуешь себя бессильным, начинаешь бросаться из стороны в сторону и заканчиваешь тем, что мудрее не стал, а годы прошли.

* * *

Он ушел вскоре после окончания разговора, а я позвонил в палату Кэсси. Был уже десятый час, и посещение больных прекратилось. Я представился телефонистке больничного коммутатора, и меня соединили. Ответила Вики.

— Алло, это доктор Делавэр.

— О… чем могу помочь?

— Как дела?

— Прекрасно.

— Вы в комнате Кэсси?

— Нет, не там.

— На посту?

— Да.

— Как Кэсси?

— Отлично.

— Спит?

— Ага.

— А Синди?

— Она тоже.

— Тяжелый день, а?

— Да уж.

— Доктор Ивз была?

— Около восьми — вам нужно точное время?

— Нет. Спасибо. Есть что-нибудь новое по поводу гипогликемии?

— По этому вопросу лучше переговорить с доктором Ивз.

— Новых припадков не было?

— Нет.

— Хорошо, — закончил я. — Скажите Синди, что я звонил. Зайду завтра.

Вики повесила трубку. Несмотря на ее враждебность, я испытывал странное, почти развращающее чувство власти. Я знал о ее безрадостном прошлом, а ей было неизвестно о моих сведениях. Но вскоре я понял: мои знания нисколько не приблизили меня к истине.

«Слишком отвлекся», — сказал бы Майло.

Я сидел и чувствовал, как уменьшается моя власть.

13

На следующее утро я проснулся в чистых лучах весеннего солнца. Пробежался пару миль трусцой, не обращая внимания на боль в коленях и сосредоточив все мысли на вечере, который проведу вместе с Робин.

Принял душ, покормил рыбок, во время завтрака прочитал газету. Об убийстве Эшмора больше ни слова.

Позвонил в то справочное бюро, которое подходило к адресу Дон Херберт. Ни адреса, ни номера телефона. Женщины с такой фамилией у них не оказалось. Ни один из двух Хербертов, проживающих в Калвер-Сити, не знал никакой Дон.

Я повесил трубку. А что, собственно, изменится, если я и найду адрес? Ну, отыщется Дон. Как я объясню свой интерес по поводу истории болезни Чэда?

Я решил сосредоточиться исключительно на своей специальности. Одевшись и пристегнув на лацкан больничный пропуск, я выехал из дома, повернул на бульваре Сансет на восток и направился в Голливуд.

До Беверли-Хиллз я добрался очень быстро и проехал Виттиер-драйв, не снижая скорости. Что-то на противоположной стороне бульвара привлекло мое внимание.

Белый «катласс», приближающийся с востока. Я свернул на Виттиер и направился к 900-му кварталу.

При первой же возможности повернул в обратном направлении. К тому времени, как я подъехал к большому Дому в георгианском стиле, «олдсмобил-катласс» уже стоял на том же самом месте, где я видел его вчера. Из автомашины выходила чернокожая женщина.

Молодая, около тридцати или чуть постарше, невысокая и тоненькая. Серый хлопчатобумажный свитер, черная, до колен, юбка и черные туфли на низком каблуке. В одной руке она несла сумку с продуктами, а в другой держала коричневый кожаный кошелек.

Возможно, экономка. Ездила делать покупки для опечаленной вдовы Эшмора.

Она повернулась к дому и заметила меня. Я улыбнулся. Вопросительно посмотрев на меня, маленькими легкими шажками приблизилась ко мне. Когда женщина подошла ближе, я увидел, что она очень хорошенькая. Кожа была настолько черной, что отливала в синеву. Круглое лицо, не заостренный подбородок; черты ясные и широкие, как у нубийских масок. Большие внимательные глаза сосредоточились на мне.