Диббук с Градоначальницкой

— Ритуал специальный проводят, — пожал Туча плечами. — Но об этом раввин тебе больше расскажет, не я. По мне, так диббук вполне симпатичный.

— Может, у тебя есть свой? — улыбнулась Таня.

— А шо? Мы дружим за него! — поддержал невеселую шутку Туча.

— Какой странный рассказ, — она была настроена серьезно.

— Зеркала — это главное, — все не унимался Туча, — раз ты сказала за зеркала. А я с детства запомнил. Бабка говорила: зеркало лопнуло — значит, в кого-то вселился диббук.

Таня, раввин и Володя медленно шли по Дерибасовской. Сосновский с опаской искоса поглядывал на раввина: он все не мог понять, как тот согласился пойти с ними прочитать надпись. На самом деле все было просто: раввин согласился на это только из-за Тучи.

Но даже несмотря на это, он не мог сдержать раздражения.

— Я не специалист по древним языкам, как вы можете подумать, и по расшифровке странных надписей, — сказал он, скривившись, едва Таня и Туча появились на пороге библиотеки, — вам нужен ученый, умный человек. А я, что я — простой священнослужитель. Еще и не пойму ничего…

— Ой, ребе, не прибедняйтесь, — не выдержал Туча, — все знают за то, как у вас мозги зашкваривают. Соображалка работает без слома. Может, вы за древние языки в университете и не изучали, но то, шо за книжки там всякие по каббале читали, — так за точно.

Раввин нахмурился, снова принялся отказывать, но Туча был непреклонен. В конце концов он убедил, что без прочтения этой надписи следствие и поиск меноры не сдвинутся с мертвой точки. И что чем меньше посторонних людей будет посвящено в это дело, тем лучше. По всему было видно, что раввин пошел на это скрепя сердце, но Таня была очень благодарна ему.

В квартире было тихо и темно. Задернутые шторы так никто и не раздвинул. Володя включил электрическое освещение. Увидев разбитое зеркало над камином в гостиной, раввин поневоле отшатнулся. Таня, которая следила за ним, сразу же спросила:

— Что не так? Что? Что связано с зеркалами?

— Суеверия, — мертвыми губами ответил раввин.

— О диббуке? — уточнила Таня.

Он повернулся к ней.

— Вы уже слышали об этом? Да, о диббуке, — кивнул раввин, — о мятежном злом духе, который ищет живую душу, чтобы в нее вселиться. Есть поверье, что если в комнату одержимый диббуком человек войдет и посмотрит в зеркало, то оно треснет.

— И здесь, вы думаете, произошло нечто подобное? — настойчиво спросила Таня.

— Убийство всегда зло, — уклончиво ответил раввин. Помолчав, он взглянул на нее: — Кем был этот человек?

— Злом, — вырвалось у Тани. — В смысле — чекистом. Значит, злом.

— Хотел бы сказать, что вы ошибаетесь, но вы правы, — горько вздохнул раввин, уже испытавший на себе все «ласки» новых властей.

1929 год Сталин охарактеризовал как год «Великого перелома». Начался отказ от НЭПа, коллективизация и индустриализация. А кроме этого серьезно ужесточилась антирелигиозная борьба.

Тогда же был принят ряд нормативных актов, которые резко ограничивали права всех религиозных организаций и духовенства и позволяли властям закрывать религиозные учреждения. Все имущество храмов, молитвенных домов, мечетей, синагог, прочих религиозных общин описывалось и конфисковалось сотрудниками ГПУ. И священнослужители были абсолютно беспомощны перед карательными органами советской страны, которые таким образом пытались отделить церковь от государства, уничтожив религию полностью, так сказать, на корню.

8 апреля 1929 года вышло постановление ВЦИК и СНК СССР «О религиозных объединениях». Этот документ был основным правовым актом, который стал регулировать всю религиозную жизнь в СССР. Он ограничивал деятельность религиозных служителей стенами храмов, монастырей, синагог, мечетей, молитвенных домов. А библиотеки, кружки, читальни, школы религиозной направленности полностью закрывались.

ГЛАВА 18

Гонения на верующих.

Перевод надписи.

История диббука.

Как изгнать злого духа

Как уже говорилось, весна 1929 года ужесточила религиозные гонения. Верующие подвергались массовым преследованиям — в рабочих коллективах, учебных заведениях, в собственных домах… Против них натравливали соседей, устраивали жестокую травлю, подкарауливали возле церкви или синагоги, а потом изводили насмешками и издевательствами. В церковь теперь можно было ходить только тайком. И все священнослужители понимали, что грядут страшные времена. Времена, против которых молитва абсолютно бессильна.