Дикая Флетчер

Я разрываюсь между приливом тепла от того, что Джона все еще удовлетворяет мои базовые потребности, и полным разочарованием от того, что он, возможно, уже насытился удовлетворением другой моей потребности – в нем самом.

Он направляется к двери.

– Подожди! – выпаливаю я. – Ты забыл это.

Он останавливается и оглядывается через плечо.

Я делаю глубокий вдох и затем снимаю его огромную фланелевую куртку. По моей голой коже скользит прохладный воздух, пока я стою в одних армейских красных ботинках, затаив дыхание и ожидая ответа.

В надежде на Бога, что Джона не откажет мне.

С тяжелым вздохом и тихим проклятием он бросает кастрюлю обратно на стойку.

Мой желудок делает нервное, но победное сальто, когда Джона тянется через голову, чтобы стянуть с себя рубашку.

– Не говори, что я не заботился о тебе здесь, – предупреждает он, направляясь ко мне, его руки быстро расстегивают ремень.

* * *

Я останавливаюсь, чтобы сделать последний снимок нашего укрытия, запечатлев деревянную арку впереди и частично затуманенный горный хребет на заднем плане.

– Давай, нам пора! – кричит Джона.

– И сердитый йети официально вернулся.

– Что?

– Ничего, я просто хотела запечатлеть это, – бормочу я, засовывая камеру в футляр.

С тех пор, как туман рассеялся не более получаса назад, Джона торопится. Он быстро привел лагерь в порядок, чтобы мы могли двигаться дальше, словно боится не успеть выбраться отсюда вовремя.

Я стараюсь не принимать это близко к сердцу.

Он тяжко вздыхает.

– Я веду себя как осел, да?

Хотя настоящее извинение не прозвучало, я слышу его между строк.

– По крайней мере, ты учишься признавать это. Уже прогресс.

Я следую за Джоной по тропинке, и мое раздражение почти мгновенно исчезает. Снаряжение для чрезвычайных ситуаций висит у него на плече, спальный мешок и пенопластовая подушка снова аккуратно и плотно свернуты, будто мы не кувыркались на них всю ночь.

– Насколько сильно ты хочешь попасть домой?

– Честно говоря, я думаю, что буду скучать по этому месту.

Мне будет не хватать этих моментов, когда Джона был полностью предоставлен только мне. Несмотря на то, что моя одежда и волосы воняют дымом от дровяной печи и мне отчаянно хочется в душ и к зубной щетке.

– Мне определенно будет не хватать этого столика.

По моему лицу разливается жар, когда передо мной встает образ того особенно интимного момента.

Но, по крайней мере, я не единственная, кто все еще думает о нас.

Что же теперь будет?

Мы вернемся в Бангор… и что потом? У меня забронирован билет на следующие выходные, но я опять размышляю, стоит ли мне остаться. Но какими станут наши отношения с Джоной? Будем ли мы и дальше тайно трахаться в перерывах между запрыгиванием в самолеты и непринужденными перебрасываниями колкостями?

Или завтра утром я проснусь в его постели?

Сейчас, когда я спокойно рассматриваю мощное тело, с которым так хорошо познакомилась прошлой ночью, я уже знаю, что предпочла бы последнее.

Но что на это скажет мой отец? Он подшучивал над тем, что мы с Джоной перепихнулись, но будет ли он на самом деле счастлив, узнав, что теперь это правда?

«В любом случае, наверное, это к лучшему. Тебе не нужно повторять наши ошибки».

Но мы не повторяем ошибок моих родителей. Мы не встретили друг друга в баре и не влюбились до безумия. Сначала мы даже не понравились друг другу. И я не собираюсь лелеять глупые розовые фантазии о переезде на Аляску.

Джона мне нравится, это правда.

Думаю, он очень мне нравится.

Он не похож ни на одного другого парня, с которым я встречалась или в которого влюблялась. И хотя он способен заставить мою кровь кипеть от гнева как никто другой, я чувствую к нему притяжение, которое не могу объяснить.

Но у всего, что между нами происходит, есть очень четкий срок годности, и я не упускаю этого из виду.

Ну, может быть, на несколько часов прошлой ночью.

Я буду скучать по Джоне, когда уеду с Аляски. А я уеду отсюда в какой-то момент. В этом я уверена. Вопрос только в том, когда. И в том, сколько раз я захочу повторить прошлую ночь до этого срока.

Мы выходим на поляну, и впервые с момента прибытия в эту долину я в полной мере осознаю, насколько обширна открытая дикая местность перед нами и насколько далеко мы забрались – две крошечные фигурки между нависающими стенами скал, которые тянутся к небу по обе стороны от нас. Впереди струится широкая река, перекатываясь по ложу из камней и коряг, вода неглубокая, и местами можно перейти ее вброд, но непрерывно текущая.

Наш самолет стоит там, где мы его оставили, маленькое пятнышко в бездонной долине, спокойно ожидающее, пока Джона доставит нас домой.

Он открывает для меня дверь, а затем идет готовиться к полету, пока я делаю новые снимки.

Я не могу не следить за каждым методичным шагом Джоны, его руками, которые были так внимательны ко мне раньше, гладящими корпус самолета с почти благоговением; за его взглядом, который был прикован к каждому квадратному сантиметру моего тела много раз, а теперь критически изучает каждый квадратный сантиметр металла.