Дикая Флетчер

– Эй… Как мои девочки? – спрашивает он, переводя взгляд серых глаз на меня.

– Готова надрать тебе задницу сегодня вечером. И не думай, что я позволю тебе победить, – говорит Мейбл, улыбаясь не так ярко, как обычно, но все же улыбаясь.

Она входит первой, волоча свои кроссовки по тусклому линолеуму пола.

– От такой акулы, как ты, я не ожидал меньшего. – Губы отца подергиваются. – Это твоя мама вас сюда привезла?

– Нет, Джона. Ему все равно нужно было снимать швы.

Папа поправляет воротник своей куртки.

– Ну, тогда это было очень вовремя.

– Что это? – Мейбл поднимает белую папку, лежащую на кровати.

– О. Это просто документы, которые мне нужно просмотреть. Ничего интересного, – говорит отец, плавно выхватывая папку из ее рук, что заставляет меня подумать, что он вообще не хочет, чтобы Мейбл ее видела. – Эй, малая, почему бы тебе не пойти и не взять себе что-нибудь в кафетерии. – Он достает из бумажника купюру. – У нас есть еще несколько минут до возвращения медсестры.

Мейбл с готовностью выхватывает деньги.

– Ребят, вы что-нибудь хотите?

Отец отмахивается от нее.

– Я в порядке.

Я качаю головой и улыбаюсь, глядя, как Мейбл выбегает за дверь. На какое-то время воцаряется неловкое молчание, пока я прислоняюсь к стене, а отец возится с папкой в руках, а затем откладывает ее в сторону. Каково это – быть им сейчас? Знать, что твои часы почти истекли?

– Я думал, ты уже в самолете, возвращаешься в Торонто.

– Нет.

Как бы я ни была зла и потрясена – как, впрочем, и сейчас, – эта мысль почему-то ни разу не пришла мне в голову.

– Как ты себя чувствуешь сегодня?

Папа делает глубокий вдох, как бы проверяя свои легкие.

– Лучше.

Опять это неловкое молчание.

– Я звонила маме.

Отец медленно кивает, будто знал, что я это сделаю. Он не спрашивает, что она сказала или как она это восприняла. Скорее всего, он и так догадывается.

– И я отменила свой рейс.

Папа вздыхает и качает головой.

– Ты не обязана была этого делать, Калла. Я бы предпочел, чтобы ты вернулась домой только с хорошими воспоминаниями. А не с тем, что тебя ждет.

– Ну, а я бы предпочла, чтобы ты отправился в Анкоридж и попытался замедлить процесс, но никто из нас не получит того, чего хочет, так ведь? – Я подхожу ближе, чтобы присесть на кровать. – Ты боишься?

Отец смотрит на свои руки.

– Боюсь. Злюсь. Грущу. Очень сожалею. Всего понемногу, я думаю.

Я колеблюсь, но затем протягиваю руку, чтобы неуверенно положить ее поверх папиной ладони, впитывая ее тепло.

Кто бы мог подумать? Мама была права. У нас одинаковые костяшки, одинаковая длина пальцев, и под моими гелевыми ногтями точно такие же короткие ногтевые пластины.

Проходит мгновение, прежде чем папа реагирует, кладя вторую руку поверх моей. Он сжимает ее.

– Мне жаль, малая. Мне бы очень хотелось, чтобы это закончилось не так.

– Но это то, что есть, – говорю я, повторяя его слова в ту первую ночь.

Мой взгляд снова останавливается на папке, на ярлыке хосписа и слогане «Предоставление поддержки в конце ухода вам и вашим близким».

В моем горле раздувается болезненный комок.

– Итак, что нужно сделать?

– Ах, не волнуйся…

– Нет, пап. Этого уже не избежать. Кроме того, может быть, разговор об этом поможет мне начать осознавать происходящее.

Как, черт возьми, мне с этим смириться? Мне двадцать шесть лет. Две недели назад я пила мартини и пыталась найти идеальные подписи к фотографиям моих любимых туфель. Я даже не знала этого человека за пределами своего воображения.

А теперь я собираюсь помочь ему подготовиться к смерти.

Отец поджимает губы.

– Я не хочу умирать в больнице, если это возможно. Здесь была одна женщина, которая дала мне эту брошюру. Она собирается приехать к нам на следующей неделе и рассказать о возможностях помощи на дому. Облегчение боли и тому подобное.

– Ладно.

Ему будет больно. Разумеется, будет. Но насколько сильная будет эта боль? Каково будет мне наблюдать? Смогу ли я выдержать это?

Я сглатываю нарастающий страх, отодвигаю его в сторону.

– Что еще?

– Наверное, организация похорон, – говорит папа с неохотой. – Если бы это зависело от меня, я бы не стал беспокоиться, но я знаю, что для Агнес это важно. Хотя я не хочу ничего вычурного.

– Значит… никакого позолоченного гроба и струнного квартета?

Отец издает тихий звук, который может быть смехом.

– Это определенно не подходит.

– Ладно. Что еще?

– Я уже начал работать с адвокатом, так что о наследстве уже позаботились. Я оставлю большую часть своих денег.

– Мне не нужно об этом знать. Делай с ними все что хочешь. Они твои. – Меньше всего я хочу, чтобы он думал, будто я остаюсь здесь ради наследства. – Но что ты думаешь делать с «Дикой Аляской»?

Это целая компания, с которой придется разбираться, когда отца не станет.

– Я разговаривал с Говардом из Aro Airlines около часа назад. Это та региональная авиакомпания, которая хотела выкупить «Дикую Аляску». Я упоминал о них ранее. Они сделали мне хорошее предложение. Думаю, я его приму.

– Но ты сказал, что они поглотят «Дикую Аляску».

Моя семейная компания, существующая с 1960-х годов, которую папа не захотел покидать, перестанет существовать.