Дикая Флетчер

Теми же удивительно легкими, плавными движениями, что я заметила вчера, Джона достает с заднего сиденья черную бейсболку – ту самую, вчерашнюю, с нацарапанными спереди белыми буквами «ВВС США». Придерживая одной рукой свои длинные, всклокоченные волосы, натягивает ее на голову. А затем садится за руль.

Я забираюсь на пассажирское сиденье, вдыхая слабый аромат мятной жвачки, пока Джона регулирует вентиляционные отверстия и поворачивает циферблат обогрева на консоли, впуская небольшой порыв тепла в прохладный, устаревший салон. И сколько лет автомобилю Джоны? Я не помню, когда в последний раз ездила в машине, у которой на двери была ручка для открывания окна.

Перед лицом пролетает комар.

– Они всегда такие злые? – Я хлопаю в ладоши, чтобы раздавить его.

– Меня они не беспокоят.

– Они съели меня заживо этим утром.

– Может, попробуешь одеться в следующий раз, когда пойдешь бегать?

Мой рот раскрывается.

– Нет ничего плохого в одежде, в которой я бегаю.

Конечно, мои шорты обтягивающие и не очень длинные, для удобства. Как и майка. И этот наряд лучше подходит для городских улиц, которые не кишат насекомыми, так что, думаю, я могу понять его точку зрения. Не то чтобы я когда-нибудь признаюсь ему в этом. И подождите минутку…

– Ты за мной шпионил?

Джона фыркает.

– Я случайно выглянул в окно и увидел, как ты бежишь по подъездной дорожке в одежде, которая не оставляет простора для воображения, размахивая руками, как сумасшедшая.

Он заводит свой внедорожник, и мы едем по ухабистой дороге в напряженной тишине. Мои щеки горят.

– Спасибо, что подвозишь меня, – наконец произношу я. Он, может быть, не в восторге от этого, но, по крайней мере, помогает мне.

В ответ я получаю лишь слабое ворчание.

– Почему ты еще не пила кофе? – спрашивает Джона. – Рен всегда делает полный кофейник и оставляет его включенным. Ты не смогла просто налить себе чашку?

Почему все из его уст звучит как откровенное нападение?

– Мне нужно соевое молоко.

– Разумеется, – бормочет Джона.

Я не знаю, что это означает, но предполагаю, что ничего хорошего.

Остаток пути до города мы едем в тишине.

Бангор, город с населением в шестьдесят пять сотен человек и крупнейший населенный пункт на Западной Аляске, – это дерьмовая дыра.

По крайней мере, таково мое первое впечатление.

Я прикусываю язык от желания озвучить это, пока мы едем по извилистой главной трассе, проезжая перекрестки с указателями на сельские дороги – некоторые гравийные, другие с асфальтом, потрескавшимся настолько сильно, что лучше бы их оставили грунтовыми.

По обеим сторонам разбросаны одно-и двухэтажные здания. Они напоминают мне те, из аэропорта, – прямоугольные, покрытые обшивкой и увенчанные металлическими листами. Некоторые из них – мрачные, кремового и коричневого цветов, другие – выцветшие павлинье-голубые и изумрудно-зеленые. Там, где есть окна, они непропорционально малы. В то время как некоторые дома вообще не имеют окон. И все они соединены серебристыми трубами, которые проходят вдоль травянистой земли, от одного участка к другому.

– Это промышленная зона?

– Не-а.

Я подавляю желание закатить глаза. Это второе любимое слово Джоны после «ага».

Мы проезжаем мимо дома, во дворе которого установлена игровая площадка. На перекладине висят два маленьких ребенка, а рядом сидит хаски и смотрит на них, родителей не видно. Многие из этих зданий – жилые дома, понимаю я, замечая лежащие на газонах велосипеды, прислоненные к стенам бейсбольные биты и однобокий батут. Дома, не имеющие ни малейшей привлекательности. Никаких аллей или приятных садов, никаких приветливых парадных входов. Лишь клочковатый кустарник и покрытые пылью квадроциклы да невзрачные цилиндрические баки.

Это потому что мы находимся на окраине, убеждаю я себя. Когда Джона завезет меня поглубже в этот городок в глуши, где нет дорог, связывающих его с остальной Аляской, мы наткнемся на более знакомый мне пейзаж. На настоящие районы с кирпичными домами и подъездными дорожками, засаженными кустами лилий и роз. На центральную улицу с элементами городского планирования, с приличными витринами магазинов, декоративными фонарями и людьми, одетыми во что-то, кроме джинсов и простых хлопчатобумажных рубашек.

На районы, где на каждом углу нет разрисованных баллончиками с краской мусорных контейнеров, вроде того, мимо которого мы только что проехали, украшенного радугой, солнцем и надписями «Бангор – лучший». Между тем улицы завалены мусором, растащенным животными по сорной траве.

Но чем дальше мы едем, тем меньше становится моя уверенность. Спасибо, мама, что вытащила нас отсюда, когда смогла. Вдоль улиц нет даже тротуаров. Куда бы я ни посмотрела, я вижу людей, неспешно шагающих вдоль канавы. Некоторые несут коричневые бумажные сумки для продуктов. Большинство жителей обуты в резиновые сапоги или туристические ботинки и, кажется, не беспокоятся о том, что наступают в лужи или забрызгивают грязью свои брюки.