Дикая Флетчер

– Похоже, я иду за продуктами с Джоной, – бормочу я себе под нос. По крайней мере, так он не сможет бросить меня здесь.

Я надеюсь.

Я соскальзываю с пассажирского сиденья, поправляя узкий свитер на бедрах и талии.

Глаза Джоны улавливают это едва заметное движение, а затем он отворачивается, выглядя совершенно незаинтересованным. Это прекрасно, потому что я не пытаюсь привлечь его. Интересно, какой у него идеальный тип? Я не могу даже попытаться угадать, кроме как предположить «выносливый».

Он идет к лестнице, ведущей к главному входу.

И несмотря на то что он придурок, я не могу не восхищаться изгибами его плеч и рук, пока следую за ним внутрь. У него впечатляющая верхняя часть тела. Фигура человека, который регулярно поднимает тяжести. Насчет низа ничего не могу сказать. Его джинсы слишком свободные, чтобы показать какие-либо реальные очертания, плюс ему следует затянуть ремень потуже, потому что они провисают на его заднице.

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с Джоной взглядом. Он поймал меня и, вероятно, все выглядит так, будто я его разглядываю.

– Я думала, ты торопишься. – Я указываю подбородком вперед, чтобы он двинулся дальше, чувствуя, как горят мои щеки.

Он дергает за ручку тележки, отсоединяя ее от стойки.

– Куда сначала?

Хороший вопрос. Одна из роскошей того, что я все еще живу с родителями, заключается в том, что мне не нужно думать о планировании питания. Конечно, когда мы с друзьями отправляемся на выходные, мы заезжаем в продуктовый магазин и нагружаем тележку гамбургерами и тому подобным, но планированием питания на неделю занимается мама. Когда мне приходилось делать это в последний раз?

Приходилось ли мне когда-нибудь?

Интерьер «Мейера» – это чистый хаос, понимаю я, рассматривая море продуктов, которые, кажется, занимают каждый доступный квадратный метр площади. Это не то, к чему я привыкла. В редких случаях, когда мне нужно купить что-то, что у нас закончилось, я иду в местный Loblaws[15] – элегантный, стильный магазин с просторными проходами, полированными полами и привлекательными витринами с продуктами.

Что касается эстетики, то это место очень бледное по сравнению с другими, начиная с мерцающих низковольтных лампочек над головой и заканчивая потертыми серыми полами, узкими проходами, полками, забитыми товаром и увенчанными коричневыми ящиками для лишних запасов. Острова прохладительных напитков и туалетной бумаги стоят на поддонах, мешая передвижению тележек. Куда бы я ни посмотрела, везде висят огромные вывески о распродаже, но обозначенные цены не могут быть правильными, потому что десять долларов за коробку «Чириос»? Тринадцать баксов за двенадцать упаковок бутилированной воды? Тридцать два доллара за туалетную бумагу?

Единственное, что действительно примечательно в «Мейере», с восторгом отмечаю я, это небольшой кофейный бар рядом со стеклянной витриной с кремовыми пирожными и кексами, покрытыми глазурью, справа от меня. На стене, над металлической стойкой, на уровне груди висит доска, на которой от руки написано меню с вариантами горячих напитков.

Я направляюсь туда, где молодая девушка прячется за стопками бумажных стаканчиков на вынос.

– Я отчаянно нуждаюсь в кофеине. – Болезненная пульсация вспыхивает в моей голове, как бы подчеркивая эту потребность.

Почти черные глаза девушки оценивающе оглядывают меня.

– Какой размер?

– Самый большой, который у вас есть. Латте, с соей, пожалуйста.

– Мы их не делаем.

Я поднимаю взгляд на вывеску, чтобы еще раз убедиться, что у меня нет галлюцинаций.

– Здесь сказано, что делаете.

– Ну, да. Мы делаем латте. Обычный.

«Шесть с половиной американских долларов за латте в продуктовом магазине – это ненормально», – хочу сказать я, но прикусываю язык.

– Это то же самое, только сделайте с соевым молоком.

– У нас нет соевого молока, – говорит девушка медленно, как бы желая помочь мне понять.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох.

– Хорошо, у вас есть миндальное молоко, или кешью, или…

Мои слова сопровождаются ее отрицательно мотающейся головой.

– Значит… Полагаю, тогда вы не хотите латте.

Кажется, она готова сдаться.

– Нет, полагаю, не хочу.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз стояла перед бариста – если ее вообще можно так назвать – и мне говорили, что альтернативы нет. Не думаю, что это вообще когда-либо случалось.

– Она создает тебе проблемы, Кейли? – спрашивает Джона, подходя ко мне со спины.

– Привет, Джона. – Кейли улыбается ему, полностью игнорируя меня.

Она не столько девушка, сколько женщина, понимаю я теперь, изучив ее внимательнее. Двадцать с небольшим лет или чуть старше, с большими миндалевидными глазами и высокими скулами. На ее лице нет ни пятнышка румян, ни мазка туши для ресниц. Она красива от природы, и тот факт, что ее брюнетистый хвост скрыт сеткой для волос, не умаляет этого.