Дикая история дикого барина

Можете снова закрыть глаза и очутиться в образе пышной блондинки в случайном купальнике, которую каракумская ночь застала на трассе Ашхабад – Кушка с чемоданом, в котором около миллиона долларов. Миллион долларов – это примерно двадцать килограммов. И бросить жалко, и нести тяжело. Вот вы и сидите за хлипкой испачканной дверью гостиницы «Кара-койлу», тревожно вслушиваясь в гортанные крики приехавших к вам ста восьмидесяти семи женихов с точёными лицами продавцов урюка. Из всех шансов на спасение – изнурённый чем-то верблюд и вера в чудо.

Вот так, примерно, чувствовали себя французы.

Кочевые ирокезы и оседлые гуроны рвали друг друга основательно. Французам приходилось изворачиваться и помогать всем. Ну, что значит помогать? Снабжать и тех, и других, переживая за каждый прожитый день.

Как бывает в таких случаях обязательно, и ирокезы, и гуроны поняли, что французы – просто бабы, которых можно пользовать не только традиционными способами, но и смело внедряя способы нетрадиционные.

Цивилизация, которая пытается ублажить аборигенов, – она обречена. Потому как аборигены – они и сами не знают, чего хотят, но хотят очень сильно, логика им не нужна, рефлексия смешна. Они видят перед собой добычу, и пока эту добычу не растащат кусками по вигвамам, не успокоятся. Цивилизация, которая пробует откупаться от дикарей, заканчивает тем, что её хлещут по щекам, а сама она стирает чужие подштанники в красивом ручье, завшивленная и избитая.

Аборигены очень быстро учатся, дураки среди них не выживают. Ещё вчера при звуке выстрела они смешно разбегались, а сегодня валят с двух стволов одновременно и без промаха. Ещё вчера абориген радовался зеркальцу, прыгал и кричал, сверкая голой жопой среди зарослей, а сегодня повышает закупочные цены на сырьё и устраняет конкурентов. Вчера он падал ниц при виде человека с облаков, а сегодня буднично хватает этого облачного человека за яйца и ведёт его продавать в соседнее стойбище. Или дарит родителям невесты.

А так как резать живое дикарь может и любит с двух лет, боли не боится, фантазиями не страдает, то он, в принципе, неуязвим в повседневном смысле. Чувством времени не наделён, смерти не страшится, нервы ему никто не треплет, совесть только для внутриплеменного употребления – возьми-ка такого, поработи! Шансов немного.

И что же спасло французов, бедственную участь которых я только что описал так излишне ярко?

У цивилизации в руках есть единственный козырь против дикости. Козырь этот – методичность и неисчерпаемость методов разрушения внутреннего мира аборигенов.

В 1632 году Общество Иисуса (иезуиты, как мы с вами их часто называем) получило монопольное право на деятельность в Канаде.

Докторы-доктора

Вечернюю проповедь посвятил малоизученному пока собирательному герою российской истории, обозначаемому мной как «шотландский доктор».

Аптекарский приказ при государе Петре Алексеевиче переименовали в Аптекарскую (позже Медицинскую) коллегию. Во главе коллегии стоял архиатр, бывший одновременно личным врачом самодержца.

Лечащим врачом у Петра I мог быть только человек со стальными нервами и полностью атрофированным инстинктом самосохранения.

Естественно, что первым архиатром стал Роберт Эрскин (в русском произношении Арескин), шотландец, связанный со всеми экстремистскими группами милого края. Тут, конечно, специфика сказывалась. Во врачи в Шотландии часто шли молодые люди, которых за буйный нрав не брали на королевский флот. Для флота эти молодые люди были не очень подходящи, а вот лечить разных страдальцев с помощью ртути, мышьяковых соединений, пилы, деревянного молотка и слова Божия вполне могли.

Чтобы справиться со страдающим подопечным, врачу следовало быть физически развитым человеком. Особенно в работе с разными психами. Одной рукой удерживая буйного в подвальной лечильне, пригибая его нездоровую голову к столу, второй рукой сверлить ему дырку в черепе «для выпуска излишней сгущённой субстанции, давящей на мозговые жилы», – это вам скажу, психоанализ для сильных телом.

Физическое здоровье шотландских докторов всегда сочеталось с полным непониманием происходящего вокруг. Мол, где это я? что это я тут делаю? – вот что отражал облик шотландского крепыша-медика. Немало способствовало подобному отношению к реальности повальное употребление докторами эдинбургской школы разнообразных психорасширяющих веществ в различных сочетаниях. Тоже шотландская такая традиция. Принять спиртовую настойку опия – и на работу, спасать и врачевать подвернувшихся.