Дикая история дикого барина

– Избежать пояснений мне будет трудно, – ответствовал я, хлопая ладонью по клеенке. – Слова больно красивые. «Вышних коль мне не склонить, Ахерон растревожу». Как вам перевод? По-моему, очень тематический… – Вставил монокль.

– Но как нам понять сие? – пискнула из толпы чья-то робкая душа.

– Слова эти принадлежат Юноне, которую расстроила чёрствость Энея по отношению к Дидоне. Эней не удосужился жениться на семитской красавице Дидоне, которая обманом отхватила себе у наивных местных Карфаген. А Юнона попросила у Юпитера похлопотать за молодую демократическую Дидону. Юпитер отказал. Тогда вот Юнона и пообещала сразу к Ахерону бежать и из-за Ахерона тащить на себе фурию Аллекто. Заткните уши Ванечке. Аллекто – это была, как говорят теперь в детском саду, бисексуальный монстр, такая страховидла жуткая со всеми признаками и отличиями сразу! Плюс на голове змеи, но это там у многих было. Так, для красоты змеи, числилась-то девочкой. Поэтому, повязав змей бантиками, ринулась фурия Аллекто достигать своих кошмарных целей. Главной целью был розжиг сексуальных страстей среди спутников Энея. Чтоб они… рано уши отпустили у Ванечки… друг друга просто заестествовали по дороге, уводящей коварного Энея прочь от покинутой еврейской Дидоны. Каково?! А?! Прекрасно! Это находка! Это сюжет! Бомба бисексуализма, взорвавшаяся на лодке в Средиземном море – это, я вам доложу… Это быль! И мудрость! И даже план поездки!!!

Кстати, эпиграфа этого в русских изданиях я что-то не видел. Смотрел, правда, не все и невнимательно.

Эпиграф взят Фрейдом из «Энеиды» Вергилия.

Вергилий объяснял римлянам, отчего они такие великие и почему они Карфаген разрушили. Как полагается матерому знатоку массовой психологии, перевёл всё в секс. Мы, будущие римляне, трахнули и бросили на пляже их карфагенскую Дидону, вот оттуда и ненависть к нам у этих уродов! Ясно?! Мы их трахнули, они нам ещё и завидуют, вот до чего дело доходило, но мы их всех поубивали и теперь все хорошо, спасибо Августу!

Растревожить Ахерон пока не решился. Но заметил, что эпиграф этот у Фрейда какой-то переходящий. Помимо Фрейда, у евреев были еще мыслители. В основном очень боевые и задиристые. Был такой Фердинанд Лассаль. Он снился Фрейду, Фрейд об этом писал. Был такой революционный думатель за чужое добро Ласкер (не путать с двумя шахматистами). И Ласкер снился Фрейду.

Вот приснились бы вам умершие к тому времени Ласкер и Лассаль. Что бы вы подумали? Я бы ничего не подумал, а вскочил бы на ноги с криком и рухнул бы на половик, опрокинув кувшин с квасом.

А Зигмунд Фрейд назвал приснившихся ему Лассаля и Ласкера «символами роковой власти Эроса», а заодно и «символом исходящей от женщин опасности».

У символа Эроса Лассаля вышла в свое время книжка, которой, как я уверен, зачитывался каждый из нас (особенно девочки): «Итальянская война и задачи Пруссии». Эпиграф там, вы не поверите, тот же: «Flectere si nequeo superios, Acheronia movebo».

Я заинтересовался и полез дальше. И точно! Ещё у одного еврейского мыслителя Функа в работе «Опыты изучения болот Саксонии» опять про Ахерон!

Подозреваю какой-то заговор, шифр и возможность к любому тексту присобачить идею про эротизм инфернальных чудищ.

Ну, я не знаю. К «Воскресенье» Льва Николаевича – Ахерон там растревожен с первых страниц. Или весь сериал романов про раздевание зимой уродов «Игра престолов» – он просто под этим эпиграфом как под одеяльцем уютным помещается.

Хороший эпиграф.

Который я отчего-то не нашел в русском издании «Толкований сновидений».

Пушкин и Булгарин

Два отрывка.

…утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашёл уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже покрыто было зло,
В порядок прежний всё вошло.

«Первые лучи солнца, озарив печальную картину разрушений, были свидетелями благотворения и сострадания… Вера и благость Всевышнего, излившиеся из сердца великодушного монарха, принесли первое утешение несчастным… В первые сутки уже не было в столице ни одного человека без пищи и крова».

Первый отрывок взят из «Медного всадника» Пушкина.

Второй – из статьи Булгарина. Пушкин читал статью Булгарина в книге Берха.

Первый отрывок является поэзией, в ней одеяние царя (багряница в одах Ломоносова) и луч солнца – это одно и то же. Второй отрывок современники и поздние критики уверенно полагают проявлением угодничества и рептильности.

На следующий день после ноябрьского наводнения в Петербурге 1824 года по городу лежали неубранные трупы.

Медный всадник

Я долго думал: а почему Пушкин свёл с ума в «Медном всаднике» именно несчастного Евгения? Молодого человека, скромного, пригородного, хоть как-то образованного, милого такого человека.