Дикая кровь

Иренек закинул повод коню на шею, легко прыгнул в седло и зарысил вдоль Иштыюла. Он еще раз объехал табуны и стойбища и окончательно успокоился. Ему тоже нужно было отдохнуть — предстояла бессонная ночь, а завтра снова в путь.

Едва Иренек отогнал от себя надоедливые думы и задремал, снаружи юрты затрещали выстрелы. В распахнутую дверь влетела пуля, она звонко черканула по доспехам. Следом прожужжала другая пуля, и дикий, нарастающий вой многих голосов потряс долину.

Левой рукой Иренек вытащил из ножен бухарскую саблю, что висела на решетке, правой ухватил пистоль и, пригибаясь, выскочил из юрты. В каких-нибудь пятидесяти шагах он увидел залегшую цепь русских, а рядом с собою растерянных воинов.

Иренек выстрелил по казакам, но этот выстрел не ободрил киргизских парней, не помог навести порядка. Киргизы дождем бросились врассыпную — кто к своим коням, кто за юрту начального князя или просто наутек. Лишь слепой Иженей, сейчас еще более похожий на тарбагана, стоял неподалеку, не зная, куда бежать, и кричал в отчаянии:

— О Кудай! О Кудай!

И все-таки некоторые из парней опомнились, схватили пищали и открыли торопливый ответный огонь по казакам. Завязалась перестрелка.

Стоя на одном колене, Иренек заряжал пистоль. Он уже взвел курок, когда к нему подскочил возбужденный Маганах и с силой потянул князя за юрту, где, вздрагивая телом, стоял неоседланный аргамак. Иренек с лета вскочил на коня и направил его пологим кочковатым склоном вниз, к Иштыюлу. Уже на яростном скаку крикнул Маганаху тревожным опавшим голосом:

— Спасай Иженея!

Лишь выскочив по густым, хлеставшим по лицу ветками, березнякам на гриву, Иренек остановил едва не запаленного аргамака и повел ухом. Перепалка стихала. Где-то слева и справа слышался приглушенный звон копыт. Со дна долины доносились возбужденные голоса победителей.

Иренек повесил голову. Все теперь осталось там, у Иштыюла: и белая юрта начального князя, и табуны, и пленники, и деньги, на которые Иренек хотел выкупить Итполу. И слава Иренека тоже была там.

23

Третий по счету Алтын-хан метался, как зверь, плотно обложенный охотниками. С юга Великой степи его по-прежнему теснил сильный, не прощающий обид Тушету-хан, с запада наседали джунгары. Понимая свое бедственное положение, Лопсан уже не заносился перед русскими, как прежде, а искал у них защиты. Посланному из Томска Роману Старкову он внушал мысль о том, чтобы ему, Лопсану, построили острог в устье реки Упсы.

— Я дам аманатов, а сверх того и голова моя будет у великого государя в новом городе.

Это был уже другой Лопсан, осторожный, мирный и на редкость сговорчивый. И когда Старков попросил хана назвать приглянувшееся ему место на Упсе, тот с видимой покорностью ответил:

— Где укажете, там и хорошо.

И еще Алтын-хан просил дать ему побольше оружия и доспехов, чтобы он мог отстаивать свои интересы, а заодно и интересы России.

Пока в Москве судили да рядили, как откликнуться на запросы Лопсана, пока Роман Старков ездил по Упсе в поисках подходящего места для острога, джунгарский Сенге-тайша принялся действовать споро и решительно. Черные калмыки вплотную прижали Лопсана к горам, и тогда он сделал стремительный прыжок через Саяны в хорошо знакомую ему Тубинскую землицу.

После перекочевки тубинцев под Канский острог и прихода их в долину Уйбата степи по Упсе запустели. Лопсан не нашел здесь прежних улусов, только изредка цирикам попадались корьевые юрты тубинских кыштымов, бежавших от монголов в горы и леса.

Алтын-хан со всеми своими многочисленными улусами стал лагерем между Упсою и лесным озером Тазикуль. Неподалеку от стойбища вздыбилась крутая гора, с которой были видны предгорья Саян, а за Саянами уже нечего было делать Алтын-хану, там на его земле владычествовал ненавистный ему Сенге-тайша.

У цветного шелкового шатра Алтын-хана с утра до ночи толпились встревоженные зайсаны. Хан не ездил на охоту, не пировал — он беспрерывно советовался с придворными, советовался даже по самым незначительным делам войска и всего ханства. Испытывая немалые затруднения в продовольствии, Алтын-хан все-таки не пошел набегом на киргизов, хотя дорога туда ему была хорошо известна, а послал к Иренеку хитроумного Дага-батора.

Лопсан с нетерпением ждал спасительного указа Москвы о строительстве острога. С надеждой глядел в сторону Киргизской орды. Но время шло, а никаких послов к хану не было. Не возвращался и Дага-батор, рыскавший по Абакану, Уйбату и Июсам в поисках начального князя Иренека, разбитого русскими на Иштыюле.

Наконец Дага объявился. Однако он не привел с собою коров и баранов, он приехал с пустыми руками. А следом за ним со скромной свитой из уцелевших в бою воинов прискакал Иренек.

Начальный князь киргизов искал помощи в борьбе с русскими, он надеялся найти ее у Алтын-хана. Лопсан не волокитил с приемом Иренека — разговор у них состоялся в тот же день.