Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Жалела Атеа лишь об одном: она безумно тосковала по высокому небу и ветру – своему, родному, знакомому с самого детства. В Эглеире был особый ветер, теплый и ласковый. Он вытрепывал из ее копны тонкие прядки и путал в них белые лепестки яблонь. Он касался мягкими пальцами ее щек, подхватывал цветные ленточки, которые она так щедро дарила ему, и уносил их в глубокую синеву, плещущую над головой. Тонкие мазки облаков плыли по небу над ней, когда она сидела на открытой террасе и слушала веселый птичий щебет, и лето было теплым, и дни казались бесконечными, и в сердце пела золотым колокольчиком радость.

Сейчас же все кости у нее ломило от холода и усталости, в животе было пусто, а ноги в сапогах давно продрогли. Атеа сидела в гулкой тишине, нарушаемой лишь слабым присвистыванием камня о металл, да шорохом дыхания. Да ветер еще выл где-то в разбитых кувшинах. Время текло медленно и натужно, будто смешанная с грязью и копотью смола, и темнота окружала ее со всех сторон. В черных тенях прятались чудовища, и Атеа не знала, кто же из них опасней – те, что на самом деле прячутся там, или те, которых придумала она сама. Чудовища всегда шли за ней, ночными кошмарами становясь у изголовья и не давая уснуть. Единственной, кто об этом знал, была Меред. И когда она засыпала рядом, приобняв Атеа за плечи, чтоб ей стало теплее, кошмары отступали, недовольно уходя во мглу ни с чем. Они почему-то боялись Меред.

Под теплым боком Меред было как-то уютно. Атеа притулилась к ней, нахально устраивая голову на плече девушки и прикрывая глаза – та все равно уже закончила точить клинок и спрятала его в ножны. Меред лишь хмыкнула и приподняла руку, чтоб Лебедь смогла поудобнее умоститься, и Атеа с радостью воспользовалась этим, заваливаясь на подругу. Той явно было неудобно – но она не говорила ничего, даже не пыталась передвинуть наглую Птицу или как-то намекнуть хоть жестом, что ей тяжело. Засыпая, Атеа краем глаза видела, как ведьма осторожно поманила к себе Даэн, как Коршун опустилась на колени перед ней и прижала ее руку к губам, неотрывно глядя Маре в глаза, но в следующий миг сон сморил ее, и Лебедь провалилась в пустоту без образов и звуков, без времени и формы.

Пробуждение было тяжелым. Тело продолжало болезненно гудеть, словно перед этим ее всю ночь били ногами, желудок требовательно урчал, а шея не гнулась – сквозняк все-таки сделал свое дело. Атеа разлепила глаза и села прямо, пытаясь прийти в себя и понять, где она находится, и когда ей наконец это удалось, сон мигом слетел с нее, словно его и не было. Сумрачный свет лился сквозь окно, протягивая длинные лучи от стены до стены, но утро не сделало заброшенную мельницу менее зловещей. Здесь было тоскливо, пусто, и страх крался где-то под окнами, заглядывая в щели пустыми глазницами. Атеа поежилась, застегивая плащ на плечах – и тут же подскочила, как ошпаренная: на мельнице не было никого, кроме нее.

Не помня себя от ужаса, девушка стрелой вылетела на крыльцо. В голове роилась тысяча мыслей, одна хуже другой, и Атеа боялась даже предположить, какая из них окажется верной. Серый рассвет на миг заставил ее сощуриться, а затем с плеч Лебедя словно гора свалилась: обе Птицы, ведьма и дух стояли у плетня и о чем-то негромко переговаривались, глядя в сторону черной стены деревьев. Подавив в себе желание заорать на них прямо с порога, Атеа легко сбежала по скрипучим ступеням и подошла к ним, гневно глядя на всех и каждого.

Первым ее заметил дух. Атеа передернуло – взгляд его был острее меча и пронзал насквозь. Ведьма смотрела точно так же, словно в само сердце заглядывала, а потому Атеа решила вызвериться на Даэн.

- Бес бы вас забрал, вы шутить вздумали?! Я просыпаюсь, а в комнате пусто, и вас нет, никого! Даже этого бесноватого. Что я должна думать, по-вашему?!

Даэн приподняла уголок губ в кривой усмешке.

- Чтобы думать, нужно иметь разум. У тебя он отсутствует напрочь, поэтому мы не беспокоились.

- Ишь ты, глядите, госпожа Коршун острит, - огрызнулась Лебедь, - Только ты поаккуратнее, Даэн. Не порежься о собственный язык, - она повернулась к Меред и пронзительно взглянула на подругу, - А ты-то, ты-то хороша… Могла разбудить хотя бы!

Меред отвела взгляд, словно нашкодивший пес, и вся будто сжалась.

- Я сама только вышла. Даэн и Мара уже были здесь…

- Давай, оправдывайся теперь,- проворчала Атеа, складывая руки на груди. Несмотря ни на что, от сердца у нее отлегло: все были живы. Ее не бросили одну. Страх медленно разжимал когти, отпуская ее, и Лебедь внезапно поняла, что сердце у нее легкое. Всякий раз, когда она просыпалась и видела лица Меред и Даэн, становилось легче дышать, словно сети сна, наброшенные темнотой, тянули ее к земле, а с рассветом рассыпались прахом.

Даэн не обращала на нее больше внимания. Женщина вновь повернулась к лесу и нахмурилась, глядя куда-то сквозь пересечья мертвых ветвей. Ведьма, став к ней поближе, тихо молвила:

- Решать тебе. Я чую угрозу с запада, на севере и на востоке чисто.