Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- В Тиннереде все было не так! Никто не бил меня тяжеленной палкой, я не мерзла, завтрак был вкусным – а не эта поганая каша!.. Терпеть не могу ее… - новый всхлип. Атеа посмотрела на свои ладошки и скривилась от боли и обиды: нежные девичьи руки не созданы для меча, это всем известно. Так всегда говорили дамы в столице, раздавая своим подопечным тонкий белый лен, который они вышивали золотыми нитями. Девочка вспомнила эту вышивку, и слезы снова защипали глаза, - Лучше бы меня убили по дороге сюда!

Робкое прикосновение вдруг стало тяжелым, и чужие пальцы сильно сдавили плечо. Атеа дернулась, собираясь было разразиться гневной тирадой, но лишь замерла, подняв голову. Меред, никогда и никому не глядящая в глаза, смотрела прямо на нее, прямо в сердце, сдирая с нее слой за слоем всю спесь, все раздражение и обиду, всю детскую ярость, так больно сжавшую сердце.

- Никогда так не говори.

Глаза у нее были светло-голубыми, льдистыми, словно талая вода, с темной кромкой по самому краю, а голос – твердый и спокойный, сильный. И Атеа вдруг стало очень больно и хорошо, очень светло и в то же время так страшно… Меред смотрела на нее, Атеа смотрела на Меред, и шрамы на руках уже не так жгли, и болезненные спазмы перестали сжимать все в ней так сильно, и обида куда-то отступила, и мир казался не таким уж жестоким и несправедливым. Потому что впервые Атеа почувствовала, что кому-то действительно нужна.

Они росли вместе, учились вместе и Танцевали вместе, совершенно не похожие друг на друга, но связанные так тесно, что никакой сталью не перерубишь, даже самым прочным клинком. Тоненькая, изящная и гибкая Атеа презабавно смотрелась рядом с коренастой неповоротливой Меред – но время шло, и грубые черты лица девочки из морского города немного сгладились, а подростковая неуклюжесть ушла. Меред выросла, вытянулась, и бывшие соседки по комнате начали бросать на нее томные взгляды и беспокойно перешептываться, когда она проходила мимо. Атеа и сама подмечала иногда, что девчонка не так уж и плоха. Да, ее нельзя было назвать красивой, да, она была нелюдимой и совершенно не походила на грациозное воплощение Хартанэ – но зато взгляд ее лучился голубыми искрами, а когда она изредка улыбалась, подставляя лицо прохладному ветру, становилось как-то светлее и радостнее всему миру. У Меред были красивые широкие плечи и сильные руки, которых почему-то до сих пор не касалась ни одна женщина, добрая улыбка и мягкое сердце. Она всегда стояла рядом, где-то за плечом, надежная и родная, и за это Атеа была всем сердцем благодарна ей.

Ощутив ее взгляд, молодая женщина подняла голову и взглянула на нее, вопросительно приподняв брови. Короткие прядки темных волос, так чудесно отсвечивающих красноватым бликом на солнце, упали на ее лоб. Атеа скользнула взглядом по ее широким скулам, по тонким губам, а затем ухмыльнулась. Меред беззвучно хмыкнула, покачала головой и вернулась к своему занятию, склоняясь над лезвием. Лебедь же лишь зажмурилась, словно довольная кошка - подруга часто была объектом ее игр, а потому уже давным-давно не реагировала на взгляды и улыбки Атеа. И это тоже радовало девушку: Меред стала единственной Птицей, которая при виде ее не начинала бить крыльями и хорохориться, словно петух с разноцветными перьями. И даже здесь, на краю Мертволесья, Атеа чувствовала себя защищенной – потому что рядом сидела Меред.

Что-то изменилось на полуразрушенной мельнице, и Атеа напряглась, пытаясь понять, что встревожило ее. Почему-то стало тихо. Лебедь, прислушавшись повнимательнее, поняла, в чем дело, и расслабилась, снова откидываясь на лавке – ведьма перестала петь. Теперь она просто сидела, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, а на руках ее, словно ребенок, спал безумный дух. Атеа передернуло: до чего же странное создание… И как его можно касаться? Впрочем, кто этих ведьм поймет… Лебедь всегда опасалась колдуний – чего стоит одна Гаэра-Ворона с ее жуткими мороками. Ведьма Мара тоже не нравилась ей – но, судя по всему, слишком уж она нравилась Даэн, и Атеа прямо-таки распирало от желания поиграть на этом. И всякий раз что-то ее останавливало: то ли внутреннее чутье, которое пока что никогда не подводило, то ли осторожное прикосновение Меред, словно бы мягко говорящее «Не надо», то ли взгляд Даэн, направленный на Мару, наполненный невероятной тоской – и чем-то таким, чего Атеа понять не могла. Коршун просто смотрела, но в ее глазах разливался целый океан, способный затопить весь мир. Лебедь чувствовала эту безумную силу, а потому молчала, прикусив язык. Не в этот раз и не по этому поводу.