Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Впрочем, этого не происходило. Лес, мрачный и хмурый, ощетинил черные ветви, что топорщились, словно шерсть на загривке дикого кота, и Мара почти ощущала его полный ненависти взгляд. Вернее, не его. Что-то, что сотворило здешние земли такими, сейчас злилось, и его ярость волнами силы накатывала на ведьму, словно желало затопить ее, швырнуть на острые камни да переломать в мелкую щепь. Мара гнала прочь ощущение беды – думать о том сейчас не хотелось. Гораздо важнее было то, что отныне в ее руках лежал дар Бессмертного, такой важный и нужный, такой ценный. Все вопросы мигом отошли куда-то в тень, ибо самый главный ответ уже был получен.

Мара чувствовала, как косились на нее молодые Птицы – даром что не перешептывались меж собой. Атеа как-то странно притихла и теперь то и дело бросала на ведьму оценивающий взгляд. Пару раз она что-то начинала горячо шептать на ухо шедшей рядом Меред, но та лишь отмахивалась, осторожно поглядывая на колдунью и тут же отводя глаза. Лишь Даэн оставалась спокойной и вела себя так, словно ничего и не произошло. И за это Мара всем сердцем благодарила ее.

Живое солнце грело ее изнутри, и ведьма не чувствовала мороза, кусающего ладони и щеки. Она играла, словно ребенок, осторожно дотрагиваясь до огненной искорки в груди и наблюдая, как та себя поведет. Жар становился сильнее, стоило только сконцентрироваться на горячей точке, и Мара прямо чувствовала, как искорка начинает разрастаться. А как только колдунья отпускала ее, она вновь становилась крохотной, почти незаметной. Ведьма улыбнулась себе под нос, пригибаясь под скрюченной сухой веткой. Если немного потренироваться, она сможет полностью контролировать новый дар, и тогда никакая Королева Зимы не сумеет помешать ей.

В этом было что-то, отдаленно напоминающее гордость. Мара ощущала в себе невероятную силу, подчиняющуюся ей, и от того становилось радостно – и еще как-то. Ведьма, не привыкшая к подобным чувствам, с любопытством прислушивалась к себе самой. С одной стороны, сейчас все в ней пело, радовалось, и Мара упивалась собственной силой, вдруг раскрывшейся в груди. С другой же – она смотрела со стороны, настороженная и встревоженная, и не знала, стоит ли расслабляться теперь. Быть может, это не ответ? Быть может, это – лишь крохотная капелька, крупица? Что же тогда?

Впрочем, поблизости не было ни малейшего признака опасности, и скоро Мара успокоилась, растворяясь в новых ощущениях. Хотелось тихонько напевать что-то светлое и радостное, хотелось прикоснуться к сияющей искорке и снова стать солнцем, осветив весь мир и впустив весну во все уголки Мертволесья. Чтоб молодые изумрудные стебли проклюнулись из-под земли, напоенные прохладным сладким дождем. Чтоб черные ветви вздохнули, стряхивая с себя смерть и сон, а затем укрылись тоненьким кружевом листвы. Чтоб веселые ручьи, рассыпая мелкий жемчуг брызг, серебрились в густой траве, и крохотные мальки снова плескались в них.

Она уже почти видела, как здешние места меняются, как колдунья-весна приходит сюда и щедро поливает истосковавшийся край дождями и солнцем. Духи возвращаются под сень ветвей, и где-нибудь у самых гор, где водопады сбегают с крутых склонов, селятся хеледы, мудрые и древние, а на заболоченной полянке резвятся по ночам болотные огоньки… Воды ручьев наполняют русло пересохшей реки у мельницы, и колесо, мерно скрипя, начинает перекидывать волны, расцвечивая день крохотными радугами, а беспокойные стрижи носятся над крышей, под которой уже вовсю идет работа. Дети прибегают на мельницу из деревеньки, что разрослась неподалеку, приносят отцам теплые пироги в узелках, и взрослые, смеясь, разрешают мальчишкам повернуть тяжелый рычаг и запустить жернов. Молодая знахарка собирает травы в плетеное лукошко, и травы пахнут солнцем…

И все это сотворит она, одним лишь взмахом руки изменив мир. Мара не знала, насколько сильным может быть этот свет, но верила – возможно все. Оставалось лишь научиться усиливать его до невероятных пределов, так, чтоб он достал до самого неба, до самого сердца мира, до самых звездных спиц колеса – и тогда все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.

Она оглядела черный лес, обступающий их со всех сторон. Паутина ветвей заслоняла небо – тревожное, серое, затянутое тяжелыми тучами, словно пуховым одеялом. Казалось, еще чуть-чуть, и оно рухнет им на плечи, вдавливая их всей громадой прямо в землю, прямо в сухие травы, и они так и останутся здесь навеки. Но небо не падало – лишь безмолвно нависало над ними, и в его глубинах тяжело и натужно, словно мышцы под шкурой огромного чудища, перекатывались пепельные облака. Деревья, так странно изогнувшиеся, тянули к ним крючковатые пальцы, будто пытались схватить чужаков, но Мара не боялась. Скоро настанет твоя весна, Мертволесье. Никто больше не отнимет ее у тебя.