Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Мужичок, в этот момент припавший к фляге, поперхнулся и изумленно уставился на Атеа. Лебедь безмятежно продолжила:

- Считается, что если к какой из девок Светлый придет и благословит ее, всему ее роду счастье будет. Поэтому принято в лес уходить, там укромное местечко искать да наземь ложиться, ждать. Только вы же понимаете, батюшка, все молодки лгут – ой, лгут! Каждый год Светлый к нескольким приходит – то в образе кузнеца деревенского, то с ликом помощника конюха нашего. Он может в любом виде прийти, в каком захочет. И все наперебой о том рассказывают, я сама слыхала – мол, и к той пришел да благословил, и к той пришел да благословил, и к этой… - она обиженно надула губки, - Ко мне вон ни разу никто не пришел, а я уж так ждала! И наземь ложилась, и на коленях взывала-просила, в землю лбом уткнувшись – а не пришел.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим поскрипыванием колышущихся на ветру ветвей да шорохом снега под копытами. Меред потирала висок пальцами, прикрыв глаза, Тэарга, едущая позади них, молчала. Мужичонка, разом побледневший, слабым голосом поинтересовался:

- А как благословляет-то, девица?

Атеа бросила на него лукавый взгляд и тут же потупила глазки, скромно опуская голову:

- Да по-всякому, батюшка. Как ему захочется – так и благословляет. Мы всякой благодати рады.

- Какое славное у вас селение, - пробормотал Айлек, невидящим взором впиваясь в дорогу, - В первый день лета, говоришь?

Атеа быстро закивала, хлопая длинными ресницами и очаровательно улыбаясь, и возница, пробормотав себе что-то под нос, надолго примолк, размышляя о чем-то своем. Лебедь чувствовала, как внутри теплым искристым огоньком зарождается озорное веселье. Меред, отняв руку от лица, то и дело бросала на нее красноречивые взгляды, и Атеа скалилась ей в ответ, давая понять, что может и продолжить развивать тему. Впрочем, Айлек пока не торопился заводить беседу, а потому Птица полностью расслабилась, отпуская мысли лепестками по ветру.

Небо вновь затянули тучи, и на мир мягким одеялом с гор скатывались зимние сумерки, укрывая собой долины и лесные дебри. Остро пахло морозом, холодом, и Атеа вспомнила, как в детстве выходила зимними вечерами во двор, чтоб поглядеть, как с неба падают пушистые снежные хлопья, запутываясь в темных переплетениях ветвей. Тогда ночи были чернее воронова крыла, небо и укрытые черепицей крыши – слишком далеко, а она топталась в снегу, упрямо не желая возвращаться к теплому камину, и все смотрела, смотрела, смотрела в холодную безмолвную высь. А потом ее кутали в шерстяные одеяла, и добрая кухарка тайком приносила ей сласти, чтоб мать не прознала.

Много позже зимние сумерки не отставали от нее в Келерии, когда она тайком покидала келью и вместо того, чтоб корпеть над толстыми книгами, бродила по открытым галереям, перебиралась на выступы тренировочных площадок и слонялась там до самой ночи. Она всегда возвращалась замерзшая, озябшая – но, когда бы Атеа ни заявилась в спальню, на столе возле кровати ее ждала высокая чашка горячего отвара. И внимательный взгляд Меред, следящей за ней, как следят верные псы. Лебедь никогда не брала ее с собой на такие прогулки, никогда не рассказывала, почему уходит – она сама того не понимала, а Меред и не спрашивала. Но верно ждала, пока Атеа не придет.

Нынешние сумерки принесли с собой ворох воспоминаний и запахов, которых здесь, на Тракте, попросту не могло быть. Она ощущала запах поленьев, мокрых березовых листьев и влажного дерева – так пахло в банях Птичьего Городка, сладковато-терпко, приятно. Она почти слышала треск огня в печи и веселые окрики добродушных женщин, служащих при обеденном зале, куда Птицы частенько захаживали, если бывали в Городке. В звенящем воздухе ей чудилась мелодия скрипки, а в том, как ветер играл с поземкой, ей виделся летящий танец тонких девушек в белых льняных юбках, и их смех едва различимо звучал в ее ушах. Атеа усмехнулась ощущению, наслаждаясь им и растворяясь в нем – кто знает, когда еще доведется упомнить это все.

Вдруг ее лошадь тоненько заржала, затанцевав на месте, а следом всхрапнула кобыла Тэарги. Атеа мгновенно очнулась, выходя из приятной полудремы. Возница пытался унять своего конька, который прядал мохнатыми ушами и пятился назад, кося темным глазом. Все лошади разом взбеленились, явно не желая идти дальше по дороге, словно там было что-то, пугающее их. Или кто-то.

Меред быстро глянула на нее, и девушка, кивнув, распустила узелок Дара Хартанэ в груди, направив его во все стороны от себя, но прежде всего – вперед. В груди тревожно зазвенела тонкая струна, натягивающаяся все больше с каждым мгновением, и Атеа, решив больше не медлить, спрыгнула с лошади, ухватывая ту за поводья и подводя ее к Тэарге.

- Держи зверей, не давай им вырваться, - отрывисто бросила она, передавая в руки ведьме поводья. Та кивнула, не проронив ни слова. Меред сделала то же самое, и они вдвоем, не обращая внимания на вопли недоумевающего Айлека, вышли вперед, обнажая Крылья.