Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

У врат их никто не остановил, никто ни о чем не спросил, словно безразличным стражам дела до них не было. Про себя Мара отметила, что мужчины здесь носили длинные теплые пальто до самых щиколоток и отпускали волосы, собирая их в косы на затылке. Глаза у эллоинцев были светлые, и на правой щеке у каждого воина виднелся какой-то рисунок – символ Светлого, если ведьма верно помнила: дерево о семи ветвях, схематично нарисованное на коже черной краской. Тот же рисунок Мара видела на второй стене, опоясывающей город: на светлом песчанике темнела узорная мозаичная кладка, и семь изогнутых ветвей расползались в стороны, словно русло давно пересохшей реки в пустыне. Почему-то Маре не нравился этот символ, так напоминающий древо Бессмертного: что-то в нем было неправильное, фальшивое, словно неведомый художник наделил его абсолютно неверным значением, и это понимание так и осталось в сердцах других. Из-за стены поднимались башни, облицованные все тем же светлым песчаником, и над городом развевались белые знамена с черным рисунком, беспрестанно двигающимся и меняющимся на потоках ветра.

Все дороги в Алосте, как и в любой столице провинции, ведут к Собору – все это знают. Улицы города напоминают паутину: окружные нити идут по спирали к центру, и, если неспешно прогуливаться вдоль них, можно потратить целый день для того, чтоб обойти всю столицу, от самого дальнего квартала земледельцев до центральных кварталов ведунов и знахарей, вычищенных до последней пылинки. А вот если особо не задаваться целью осмотреть все, да пойти по одной из широких прямых улочек к Собору, то очень скоро приземистые домишки останутся позади, а перед глазами вырастет огромный каменный храм, над остроконечными крышами которого полощутся знамена, а вокруг каждой из восьми тонких башен вьется спиралью винтовая лестница, вдоль которой ярко горят крохотные золотые фонарики. Они не гаснут ни в бури, ни в самые жестокие холода, и поговаривают, что никто ни разу не видел, чтоб на ступенях показалась хоть одна живая душа. Но фонарики горят испокон веков звездами, и ничто не может изменить это.

Они стояли на шершавых истертых ступенях, отполированных годами почти что до блеска. Впереди темнела двустворчатая дверь, распахнутая настежь, и внутри здания Мара видела прозрачный дневной свет, затапливающий залы и комнаты. У входа топтались люди – их было немного, и ведьма ощущала сладковатый запах каких-то масел, от которых неприятно кружилась голова, и мысли становились вязкими. Даэн взглянула на нее, чуть заметно кивнув, и они обе направились к входу в Собор, присоединяясь к другим просителям. На них, чужеземок, с любопытством косились люди – судя по странным длинным одеждам и по-особенному заплетенным волосам, все они были родом из Эллоина, а ни Мара, ни Даэн не напоминали светлоглазых жителей одной из восьми провинций. Ведьма ощущала себя неуютно под этими внимательными оценивающими взглядами, но, сжав зубы покрепче, заставила себя попросту не обращать на них внимание. В конце-то концов, ждать им нужно не так уж и долго.

Когда подошел их черед, солнце, острое и почти белое, стояло уже в зените. Жизнь в городе кипела – сновали люди у подножия широкой лестницы, мохноногие низенькие лошадки тащили груженные холщовыми мешками телеги, переговаривались меж собой жители Алосты, прогуливаясь по городу, или торопясь куда-то по делам. И когда последний проситель покинул залы Собора, Мара чуть ли не вздохнула спокойно: наконец-то можно было спрятаться в тиши молчаливых комнат и заняться делом. Ждать она больше не могла.

Эхо ее шагов отражалось от каменных стен, проложенных мрамором – таким светлым, что казалось, будто они оказались внутри облачного замка, или снега. Вокруг вырастали одинаковые широкие колонны, круглые, без единого изъяна, без единой трещинки, и светлые прозрачные занавески, заслоняющие огромные окна, чуть покачивались в ответ на колебания воздуха. Женщины шли по вытянутому узкому залу, в самом конце которого за широким столом, укрытым синим шелком, сидел человек. Он поднял на них равнодушный взгляд, когда Даэн выступила вперед, чуть склоняя голову.

- Приветствую тебя, Жрец Светлого. Мы – чужеземки, пришли говорить с Хранителями Алосты. У нас – важные вести, и ждать мы не можем. Просим разрешения увидеть Хранителей Собора.

- Разрешаю, - протянул мужчина, лениво поглаживая льняную косу, переброшенную через плечо и заплетенную в тугой канат. Акцент у него был странный, с долгим протяжным «а», и Маре слышалось самолюбование в его голосе. Да и взгляд его при слове «чужеземки» стал совсем уж скучающим. Впрочем, едва ли это имело значение, - Проходите, прошу вас, - он приподнял руку, указывая на высокую узкую арку слева от себя, и темный рукав его балахона сполз к локтю, обнажая медные кольца широких браслетов.