Дикая птица

Вещи собирали быстро — только самое необходимое. Излишки еды, ставшую ненужной утварь и кур пытались менять или продавать, но жители Светлоречья неохотно вели дела с Варварой, а Надежде и вовсе отказывались открывать двери. Лучше всех получалось вести дела у Людмила — слишком уж его любили деревенские мужики. Он сумел продать всех кур, обменять корову на неплохую лошадь, а запас овощей — на тёплые шкуры.

К исходу третьего дня телега была нагружена вещами, выдвигаться в путь решили на рассвете.

— Решила? Поедешь с нами? — прошептала Варвара, когда они с Рогнедой улеглись в постель.

Рогнеда натянула тяжёлое пуховое одеяло до подбородка, укрылась бы с головой, если бы это позволило не отвечать на вопрос, раствориться в душной темноте и не принимать решение. Она не знала. Не знала. Не знала.

— Кто-нибудь ждёт тебя? — спросила Варвара. — В Даргороде.

— Нет, — шепнула Рогнеда, пряча взгляд. Для Даргорода она была мертва.

— Тогда поехали, — улыбнулась Варвара и провела тёплыми пальцами по её щеке. Нежно, уверенно и успокаивающе, — так Надежда гладила Руту в ту ночь, когда та обратилась.

— Я не знаю, — честно сказала Рогнеда, борясь желанием, прижаться щекой к тёплой ладони. — Не уверена, моё ли это. Спокойная жизнь у моря, крестьянская, полная работы по дому и…

— Любви?

Рогнеда замолчала. Сердце глухо забилось, и Варвара точно бы услышала его, если бы звук не путался и не исчезал в одеяле. Рогнеда смежила веки, прячась от проницательных глаз Варвары.

— Я не уверена, что могу… Не уверена, что могу любить. Я никогда…

Рогнеда шумно выдохнула и зажмурилась. Она чувствовала себя до невозможности глупо и беспомощно, будто признавалась в том, что не умеет дышать, спать или делать другую очевидную вещь, о которой другие даже не задумываются.

— Ты умеешь, — сказала Варвара серьёзно. — И ты уже любишь. И скоро ты это поймёшь.

Сердце Рогнеды укололо раскалённой спицей, и она прижала ладонь к груди, стараясь защититься от этой боли. Боль её пугала, как и собственные чувства. Горячие, живые и горькие, как каштановый мёд.

— Я никого не люблю, — прошептала она в одеяло, пылко и быстро, будто заклинание. — И меня никому нельзя любить. Я не создана для любви. Мне не нужна любовь. Любовь — сказки для глупцов, бедняков и детей.

— Всем нужна любовь. И глупцам, и беднякам, и детям. А знаешь кому, она нужна больше других?

— Кому?

— Злым ведьмам, страшным чудищам, жестоким царям — всем, у кого её никогда не было. Любовь не сказка. Любовь — лекарство, целительное зелье, ответ на все вопросы. Она заставляет нас держаться вместе, делает сильнее, дарит волю к жизни, служит путеводной звездой. Любовь — семьи, друзей, возлюбленных — напоминает, что мы не одиноки в этом огромном мире. И ты тоже не одна, Рогнеда.

Она протянула руки, и Рогнеда, не в силах противиться этому, такому простому, искреннему жесту, выдохнула и нырнула в её объятия. Руки Варвары тугим кольцом сомкнулись на её спине, и кажется, внутри Рогнеды что-то рухнуло, разбилось, разлетевшись на тысячу осколков, и она, освободившись, впервые в жизни вдохнула полной грудью. Руки, до этого тяжелые, обрели лёгкость крыльев, и Рогнеде показалось, что она может в любой момент дикой птицей вспорхнуть и умчаться ввысь, к бесконечным звёздам. Но крылья оставались сложенными, потому что ей — согретой в нежных объятиях Варвары — было незачем улетать.

Они лежали неподвижно, в тишине маленькой комнаты, и в последние мгновения перед первыми сновидениями, Рогнеда поверила в то, что она не одна.

***

Сырой рассвет розовым туманом растекался по улицам Светлоречья. Первые петухи раскалывали тишину заливистыми криками. Они многоголосым эхом доносились до вершины холма, путались в ветвях деревьев и исчезали.

Людмил запрягал лошадей в повозку, близнецы под руководством Надежды таскали остатки пожитков. Рута и Ждана в обнимку с ягненком продолжали мирно спать на шкурах, расстрелянных на дне повозки.

Варвара затягивала подпругу на вымененной Людмилом лошади — старенькой, но крепкой гнедой кобыле.

Рогнеда вынесла из погреба суму с едой.

— Рогнеда! — обернулась к ней Варвара. — Брось еду в телегу, и сходи на реку за водой, пожалуйста. Наполни бурдюки.

— Надежда их вчера наполнила, — Рогнеда показала на пузатые кожаные мешки.

— Я вскипячу ещё. Сходи, пожалуйста.

Рогнеда непонимающе хмыкнула, но ничего не сказала, подхватила ведро и зашагала вниз по склону. Близнецы, хотели было увязаться следом, но Варвара их окликнула, и мальчишки, обижено ворча, поплелись обратно к дому.

Рогнеда брела по тропинке, позвякивая ведром, навстречу ей попадались редкие прохожие, спешившие по своим делам. Они улыбались и добродушно кивали Рогнеде, будто старые знакомые, которые никого не лишали дома и не гнали прочь из деревни. Рогнеда кивала в ответ, глядя в сторону и хмурясь.