Дикая роза

– Глэдис, что случилась? – крикнула из гостиной мать.

– Ничего страшного, мамуля! – сглотнув, ответила Глэдис. – Схватилась за горячую ручку кастрюли, только и всего.

– Будь осторожна, дорогая.

– Конечно.

Глэдис смотрела на отвратительную фотографию, запечатлевшую ее. Этот снимок Макс фон Брандт сделал почти четыре года назад в одной из меблирашек Уоппинга. Глэдис замутило. Она перевернула снимок. Оборотная сторона была чистой. В конверте – пусто. Никакого сообщения. Оно и не предполагалось. Письмо было предупреждением. Что-то пошло не так, и человек, пославший фотографию, требовал все исправить, и поскорее.

Но что могло пойти не так? Глэдис не сомневалась: в любом случае это связано с Дженни Финнеган. Она сразу же вспомнила их вчерашний разговор в автобусе, когда обе возвращались с собрания суфражисток. Сегодня Глэдис весь день только и думала об этом.

Дженни захотела узнать о Максе и содержимом конверта, переданного ей Глэдис. Она даже пригрозила обратиться к властям. Неужели Дженни это сделала? Неужели она настолько глупа? А ведь Глэдис ее предупреждала. Говорила, чтобы Дженни ни в коем случае не вскрывала конверт, просто передав его дальше, как делала всегда. В противном случае она узнает сполна, на что способен Макс фон Брандт. Конечно же, Дженни вняла ее предостережению.

А если Дженни вняла, зачем это письмо с фотографией?

Интуиция подсказывала Глэдис: возможно, кто-то подслушал их разговор. В автобусе находились и другие пассажиры. Несколько мужчин. Может, один из них тоже работает на Макса, и в его обязанности входит следить за курьерами и слушать их разговоры? Так оно и есть. Глэдис похолодела от ужаса. Там, где в дело замешан Макс фон Брандт, возможно всё.

Фотография была предостережением. Приказом держать Дженни Финнеган в узде.

– Боже мой, как мне это сделать? – прошептала Глэдис, цепенея от страха.

Если Дженни решится вскрыть конверт и увидит содержимое, то наверняка обратится к властям. А когда она это сделает, правительство сразу же займется Глэдис. Ее арестуют, станут допрашивать и обвинят в государственной измене. Если не казнят, остаток жизни она проведет в тюрьме.

Этому надо помешать. Она должна запугать Дженни. Запугать настолько, чтобы та и дальше безропотно передавала конверты Макса. Но как? Дженни и не подозревала, что помогает германским шпионам передавать в Берлин британские военные секреты. Дженни ни в чем не виновата. Когда-то Макс сказал ей, что помогает англичанам бороться против кайзера, и она ему поверила. Но по какой-то причине ее вера поколебалась. И что теперь прикажешь с этим делать? Заставить невиновную женщину предать родную страну? Даже если бы Глэдис знала, на какие рычаги нажать, ей бы не хватило духу привести их в действие. Она ни с кем не поступит столь же гадко и бесчестно, как Макс фон Брандт обошелся с ней.

В мозгу Глэдис мелькнула мысль о самоубийстве. Снова, ибо впервые такая мысль пришла ей несколько лет назад, когда Макс показал ей компрометирующие снимки. Но и тогда, и сейчас она не могла решиться свести счеты с жизнью. Если ее не станет, мать отправят в приют для престарелых, где сиделку не докричишься.

– Что же мне делать? – в отчаянии повторила она.

Двигаясь, как деревянная кукла, Глэдис порвала снимок и выбросила обрывки в мусорную корзину. Потом открыла банку консервированных ананасов, достала из холодильника стейки, сложила в миску и полила сиропом, остававшимся в банке. Пока мясо отмокало в ананасном маринаде, Глэдис размяла картошку в пюре, промыла зеленый горошек, после чего посолила то и другое, добавив сливочного масла. Оставалось заварить чай. Глэдис поставила чайник, затем, чиркнув спичкой, зажгла гриль. Газ зашипел, вспыхнув ярко-оранжевым пламенем. Это подсказало ей решение.

Когда стейки были готовы, Глэдис выложила их на тарелку и украсила ананасными кружочками. Потом перенесла на стол пюре и зеленый горошек. Чай она заварила в лучшем чайнике, какой был у них с матерью. Ужин выглядел очень аппетитно. Глэдис подумала, что матери он непременно понравится.

– Мамуля, чай готов! – крикнула она, идя по коридору за матерью. – По-моему, получилось очень даже вкусно. Надеюсь, ты сегодня славно поужинаешь.

Глэдис довела мать до кухни и усадила за стол.

– Ты тоже садись, – сказала дочери миссис Бигелоу. – Дай отдых ногам.

– Сейчас сяду. Из форточки дует. Пойду закрою, чтобы мы не простудились.

Она плотно повернула шпингалет форточки, потом вплотную притиснула половик к кухонной двери, заткнув щель между дверью и полом. Прежде чем сесть, Глэдис открыла краны всех четырех конфорок, гриля и духовки, делая вид, что их закрывает. Из-за тугоухости мать не услышит шипения газа.

– Глэдис, какой чудесный ужин! – воскликнула миссис Бигелоу, пытаясь дрожащими руками разрезать стейк. – Лучший способ разогнать мрак этого мерзопакостного дождливого вечера.

Глэдис кивнула и улыбнулась. Слезы она успела вытереть, и мать их не увидела.

Глава 92