Дикая сердцем

– Что вы делаете? – спрашиваю я с опаской, и пока я смотрю, как Мюриэль приближается с ружьем, в мой желудок закрадывается холодный ужас. Я отчетливо понимаю, что она сейчас собирается сделать.

Она бросает на меня безучастный взгляд.

– Избавляю эту тварь от страданий.

– Вы же не можете просто пристрелить его!

Она качает головой в недоумении. Я уверена, что на моем лице написан ужас.

– Но и бросить его мы тоже не можем. Он отгрызет себе ногу, чтобы выбраться из этой штуки, а потом истечет кровью в кустах! Так будет гуманнее, Калла!

– Ну… – Я запинаюсь, ища ответ, который не предполагает пулю в лоб этому бедному псу в ближайшие пять секунд. – Может быть, нам стоит рассказать Рою? Это ведь его собака.

– И что, по-твоему, сделает для этого несчастного существа Рой? Споет колыбельную? – Мюриэль фыркает. – Это милосердие. А теперь отойди с дороги. – Ее грубые мозолистые руки сильнее стискивают обрез, готовый навестись, прицелиться и выстрелить.

– Нет! – Это слово вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать. Мои ноги застывают на месте.

Ее брови изгибаются дугой.

– Что значит «нет»?

– Я не позволю вам пристрелить бедную собаку, не дав ей шанса!

Мюриэль тяжко вздыхает.

– Слушай, Калла, я знаю, что это может показаться жестоким для такой девушки, как ты, но что нам еще остается делать? Как мы поможем ей здесь? – Она обводит рукой пространство вокруг нас, делая акцент на том, что мы находимся в самой глуши леса. – Мы даже не сможем вытащить его из капкана, не успокоив для начала. У меня нет транквилизаторов. А у тебя? – Она насмешливо фыркает.

Транквилизаторы.

Ну конечно. Я достаю свой телефон. На экране всего одно деление связи. Но, может быть, этого будет достаточно.

– Да. Вообще-то они есть.

Глава 21

Джона останавливает квадроцикл. Перед нами, исчезая за поворотом между деревьями, по земле тянутся две колеи. Кто-то проезжал по дороге Роя на очень больших шинах, взрыхлив мокрую землю и взбив грязь в однородную кашу.

– Напомни мне еще раз, зачем нам все эти проблемы из-за этого засранца? – кричит Джона, перекрывая гул работающего на холостом ходу двигателя.

Я кутаюсь в свою куртку, озябнув в тени леса.

– Это не ради него.

Джона оглядывается на меня через плечо, рассматривает мое мрачное, изможденное лицо, и его голубые глаза смягчаются. Он пожимает одну из моих рук, обхватывающих его талию, а затем кричит:

– Держись!

И я прижимаюсь к телу Джоны, пока мы бьемся друг о друга, подскакиваем на кочках и проваливаемся в траншеи, мои зубы стучат, а крошечные капельки грязи брызжут на мою одежду, словно дождь. Какие-то попадают мне на шею, и я напоминаю себе, что это правильный поступок. Даже когда моя тревога по поводу того, что мне сейчас придется рассказать этому мерзкому старику, что его любимая собака, скорее всего, умрет, скручивает мой желудок в узлы.

Мари взяла трубку на третьем звонке и, когда я поспешила объяснить ей ситуацию, сказала, что прямо сейчас запрыгивает в свой грузовик. Мюриэль, которая не переставала качать головой каждый раз, когда наши взгляды встречались, в свою очередь, связалась с Тоби и дала ему четкие координаты – «сто восемьдесят метров на юго-запад от старой хижины». Она сказала, чтобы он ждал Мари у нашего дома с прицепом.

Прежде чем мы услышали в лесу знакомый гул двигателя приближающегося квадроцикла, прошло почти полчаса. Это были самые долгие полчаса в моей жизни: бедная собака поочередно то скулила от боли, то оскаливала свои клыки каждый раз, когда Мюриэль пыталась подойти к капкану ближе. Мари приступила к работе сразу же, вонзив дротик в загривок пса, и, как только его веки сомкнулись, ловко высвободила покалеченную лапу из металлических зубьев. Мы с Тоби помогли переложить бессознательное животное – вес которого, по мнению Тоби, составил килограммов пятьдесят – на старую простыню, привезенную Мари, а затем она наложила повязку, все это время сосредоточенно хмуря брови.

Наша колонна квадроциклов выехала из леса в тот самый момент, когда приземлился самолет Джоны. Мари ехала в прицепе, скрестив ноги и изо всех сил обнимая голову пса, с застывшей на ее красивом лице мрачной маской решимости.

Она не произнесла ни слова жалобы. Ни когда грузовик наезжал на кочки, ни когда кровь собаки просочилась сквозь бинты и покрывало, запачкав ее джинсы, ни даже когда Мюриэль пыталась инструктировать ее о том, куда следует вкалывать транквилизатор или как лучше открывать капкан и насколько туго перевязывать рану.

Женщина, которая до сих пор тайно сохнет по Джоне, была просто вдохновляющей, если не сказать больше.

Кроме того, она невероятно пугала своим спокойствием и мастерством.

Меньшее, что я могу сделать, пока Мари пытается спасти жизнь его пса, это объясниться с этим засранцем.

Когда мы подъезжаем к дому, Рой стоит на улице, разгружая из кузова своего пикапа деревянные листы. Распахнутая дверь сарая демонстрирует множество инструментов и рабочих станков внутри.

Бока покрытого засохшей грязью грузовика Роя испещрены бесчисленным количеством царапин.