Дикая тишина

Глядя, как Мот возвращается к дому, я поняла, чем меня так привлекал «Копсфорд». Я не просто разделяла с автором чувство единения с природой: я его понимала. Возможно, сам того не осознавая, он поместил Дика туда, где всегда сможет его найти, куда всегда сможет вернуться.

– Дьявол меня разрази, я устал, как собака, и у меня кончился бензин. – Мот опустил триммер на землю. Ему было жарко, пот лил из-под пластиковых очков и защитных наушников. Несмотря на холодный ветер, он расстегнул ремень, на котором висел триммер, и одним ловким движением стянул с себя свитер. – А чайник горячий?

В стопке книжек, лежавших на столе в ожидании моей подписи, Мот всегда будет поднимать свой рюкзак и подставлять лицо ветру, его образ никогда не померкнет и не исчезнет, он всегда будет увлекать меня за собой на следующую страницу, к следующему приключению.

– Мы только переедем через поле, чтобы проверить гнезда скоп, вы не возражаете? – Посреди двора сидел на квадроцикле мужчина в футболке с логотипом Национального фонда. Второй стоял у двери, выбравшись из джипа, нагруженного тонкими деревцами и проволокой.

– Гнезда скоп? Какие гнезда скоп?

– Ну, это пока еще не гнезда. Это платформы.

– Что за платформы? Я их не видела.

Мужчина у двери показал рукой на два столба, едва видневшихся в дальнем поле. Два странных приспособления, которые я считала заброшенными телеграфными столбами, поставленными здесь по ошибке.

– Я думала, скопы каждый год возвращаются в одно и то же гнездо, а не строят новое?

– Это так. Мы надеемся, что молодые скопы в поисках места для строительства первого гнезда увидят наши платформы, примут их за старые гнезда и поселятся в них. Сегодня мы хотим туда подняться и заменить сломанные ветви новыми.

– А там кто-то уже поселился?

– Нет, пока мы надеемся привлечь кого-то из тех птиц, которые будут пролетать здесь по пути из Африки. Неподалеку живут цапли, а значит, в реке полно пищи для птиц-рыболовов.

– Я думала, цапли кормятся только на мелководьях. – Но квадроцикл уже завелся, чтобы уезжать.

///////

Мы шли по скругленному хребту на вершине холма, по самым высоким полям фермы. Отсюда ферма спускалась в обе стороны: в одну – к реке, на которой сейчас был отлив, так что глубокие бурые отмели поблескивали в неярком свете, а в другую сторону – в долину, где над голыми ветвями яблонь одиноко стоял дом. С высшей точки холма, от будущих гнезд скоп, мы спустились по резкому откосу к сломанным воротам и полю, заросшему крапивой и чертополохом по пояс высотой. Оно располагалось на таком крутом склоне, что по нему было почти невозможно идти, так что мы увернулись от чертополоха и перелезли через ограду в густой темный лес, спускавшийся к реке. Хватаясь за ненадежные молодые деревца, постоянно останавливаясь, чтобы передохнуть и решить, способны ли двигаться дальше, мы пробирались вниз, пока не вышли из леса. Там мы наконец повернули, чтобы пойти дальше по ровной местности, вдоль границы между полем и илистой отмелью на краю ручья.

Ручей окаймляли узловатые дубы и платаны, но среди них возвышалась группа старых сгорбленных деревьев, которые, наверное, простояли на этом месте сотни лет и ушли корнями глубоко в ил. Знакомое место: мы точно где-то уже видели изображение этого бурого илистого берега. Со всех сторон закрытый нависшими над ним ивами, ручей петлял точь-в-точь как на обложке Сэмовой книги. Ни Крота, ни Дядюшки Рэта[11] нигде не было видно, но высоко на деревьях уверенно устроились огромные гнезда, неподвижные под порывами сильного ветра с реки. Кое-где на берегу виднелись одинокие цапли, которые стояли и молча созерцали ил. Их шеи были вытянуты, птицы готовы были схватить все, что шевельнется. До визита людей из Национального фонда мы и не знали, что ферма граничит с одним из самых больших гнездовий цапель в Корнуолле. И действительно, на деревьях было множество гнезд – не так много, как думают экологи, но больше, чем мне когда-либо попадалось в одном месте. Однако цапель здесь было всего три. После сезона размножения эти птицы разбредаются в разные стороны, чтобы жить поодиночке, но в феврале возвращаются в гнезда и на три месяца селятся вместе. Стояла середина февраля, так что они были на своем месте: самое время самцам подновлять гнезда и приманивать к ним самок. Мы внимательно осмотрели окрестности в бинокль, но больше птиц не нашли. Возможно, они отправились вниз по реке вслед за отливом? Не исключено, что не все гнезда были обитаемы – а может быть, какие-то птицы из тех, что прилетают сюда весной из Франции и Ирландии, задержались в пути из-за непогоды? Или же цапель просто было куда меньше, чем гнезд, и сооружения из веточек оказались более живучими, чем населявший их вид.

– Еще рано, давай вернемся через несколько недель. Тогда будет точно видно, гнездятся они тут или нет.

– Не уверен, что мы вернемся. Нам еще предстоит как-то подняться на этот холм на обратном пути.

– Может, в следующий раз приплывем на лодке?