Дикарь

Девушка оторопело уставилась на ту, которую всю жизнь считала мамой и неверяще замотала головой.

— Так, всё! Достаточно! — Савелий застегнул уже собранный чемодан и, взяв его за ручку, подошёл к Даше, полностью игнорируя присутствие мамаши. — Поехали. У меня жить будешь.

— Отойди от неё, обезьяна! Что ты, вообще, здесь до сих пор делаешь? — зашипела на него женщина, что внешне уже походила на ведьму от бурлящей в ней злости, и повернулась к девушке. — Собирайся домой, Дарья!

— Нет, — ответила еле слышно, отступая на шаг назад.

— Немедленно! — заорала мать, замахиваясь, но рука Савелия тут же стиснула её запястье.

— Ну-ка, свалила в сторону, а то я тебя прикончу и в этой квартире схороню. Вот здесь, под паркетом, — тихо проговорил, склонившись к женщине, а та, ахнув отшатнулась. — Идём, — протянул ладонь Даше, а когда та вложила в неё свою дрожащую руку, потянул за собой.

— Ты пожалеешь об этом, Дарья! Мы оставим тебя без наследства! — в спину полетели последние жалкие угрозы, больше смахивающие на просьбы, но девушка даже не оглянулась.

* * *

Пока Даша спала, наблюдал за ней долго, сосредоточенно. Он принял её за слабую, больную девушку, когда прочитал о попытке суицида, но на самом деле она оказалась сильнее его самого. Ему потребовалось пережить ад и стать убийцей, прежде, чем смог уйти из органов. Она же в один момент обрубила те свои проклятые цепи, что опутали её с головы до ног. Смелая девочка. Даже очень. Столько лет прожила в полной уверенности, что её родители ей родные, а потом в один день узнала и о том, что она детдомовская, и о том, для чего её удочерили.

Это, конечно, пиздец.

Даже в самом горячечном бреду он не мог бы такое увидеть. А она не сломалась. Даже шутить пыталась по дороге…

Для Савелия тоже было как-то непривычно, вот так вот притащить в свой дом женщину. Не просто, чтобы развлечься, а жить. Честно говоря, с трудом помещалось в голове. Чтобы он, убеждённый холостяк, пустивший корни в своём лесу, взял и, наплевав на свои принципы, привёз любовницу на постоянку…

Смешно.

Правда, любовницей Дашу он бы уже не стал называть. Хотя бы потому, что ей удалось то, чего не удалось до неё ни одной красотке, коих прошло через постель Грома несметное количество.

Дашка же не была такой, как они. В том смысле, что она не гламурная дива с экрана телевизора (а бывали у Савелия и такие), она простая девушка, самая обычная. Но в то же время, лучшая. В ней было что-то, чего он не увидел в остальных.

Если всё началось с игры, то теперь уже таковой не являлось. Что-то изменилось. Не только в их отношениях, в них самих. В нём. И теперь не мог её отпустить. Не хотел. Забавно… Как же он собирался её бросать, если сам влип по уши?

Савелий не мог сказать, влюбился ли он или, пока ещё, просто симпатизирует. Он никогда ранее не любил, не знал, как оно. Но знал точно — то, что испытывает к Даше, не испытывал до неё ни к одной игрушке, какой бы замечательной она не была.

— Доброе утро, — давно ли она проснулась, как давно следит за ним?

Гром не знал. Потерялся где-то в мыслях.

— Ага, доброе. Уже обед. Ты больше суток проспала, — улыбнулся, протягивая ей чашку с давно остывшим кофе. — На вот, взбодрись.

— Больше суток? — Даша привстала, выглядывая в окно. — Ого…

— Ага. Видишь, как хорошо спится под крылом у настоящего мужчины? — многозначительно поиграл бровями, ухмыльнулся.

Даша не стала по своему обыкновению закатывать глаза и величать Грома нахальным павлином скуриной жопой, лишь благодарно улыбнулась и приняла из его рук чашку.

— Спасибо тебе… За то что приютил, и за то, что увел меня оттуда… В общем, за всё спасибо, — пригубила кофе без сахара, скривилась, но озвучивать, насколько пропащий из него бариста, не стала.

— Ладно, перестань. Я сам чуть не поступил с тобой, как мудачина последний. Думал, ты напыщенная, избалованная девка, а ты всего лишь боялась… — заткнулся, пока она не закрылась в себе, как это случается каждый раз, когда он пытается покопаться в её мозгах.

— Давай забудем об этом. Не хочу больше вспоминать… Ничего, из того, что было, — отвернулась, к окну, а Савелий вздохнул, но решил дожимать, раз уж начал.

— Ну это всё понятно, конечно. Но родителей твоих то надо найти. Ну, родных, в смысле.

Даша взглянула на него, как на сумасшедшего и, всучив в руки чашку, поднялась с кровати.

— Спасибо, мне одних уже хватило. Если настоящие такими же окажутся (а в этом у меня сомнений почти нет), то я вообще умом тронусь. Если я не была им нужна в своё время, то какой смысл сейчас их искать? И вообще, не лезь не в своё дело.

Гром встал со стула и, фыркнув, пошёл из комнаты прочь.

— Больно надо. Я хотел, между прочим, как лучше. Но это твоё дело, а сейчас собирайся, в город съездим за продуктами. Борщ мне чтоб вечером приготовила, а то баба в доме, а я голодный, как волчара.

Хлопнул дверью и ушёл, так и не увидев тёплой Дашиной улыбки.

* * *

— Я не поняла… Это что значит? — недовольно нахмурилась, когда Савелий припарковался у офиса фирмы, в которой ещё совсем недавно она работала. — Здесь продукты не продают!