Дикарь и лебедь

Серебрина кивнула, когда я заложила вираж и приземлилась у ее ног.

– Поторопись, – сказала она. Змеи, обвившиеся вокруг ее плеч, неподвижно взирали на меня. Я перекинулась. – Я позабочусь о ней, – добавила колдунья.

Из башни доносились рыдания матери, и я оглянулась, понимая, что должна покинуть ее, но…

– Это вы, – сказала я, и у меня захватило дух. – Это вы были ее… пассией.

Серебрина прищурилась:

– Пассией? – Я кивнула, понимая, что прозвучало это глупо, однако зная, что права. Колдунья наморщила нос, но взгляд ее метнулся к моим окнам. – Я не могу быть ничьей пассией, в этом-то вся и проблема.

Нет, я не могла представить, чтобы эта женщина была чьим-то единственным смыслом в жизни. Но так оно и было. Какие бы чувства ни связывали ее с моей матерью до того, как отец объявился в Грейсвуде, колдунья все еще их испытывала.

И, видимо, испытывала все эти годы – слова ее стали тому подтверждением:

– Зачем, по-твоему, я торчу в этом звездами забытом месте, где все считают меня злой торговкой судьбами? – Она фыркнула. – В другой стране к моему дару относились бы не с простой благодарностью, но с истинным почтением.

– И все же вы здесь, – тихо сказала я.

Ее плечи поникли, и она, тяжело вздохнув, посмотрела мне в глаза. Налетел порыв ветра, всколыхнул мои локоны, принес запах дыма и неопределенности, однако на колдунье не шевельнулся ни волосок.

– Лети, мой огонек. Ветра судьбы не ждут птичек, сколь бы редкой породы те ни были.

Она исчезла, а ее слова побудили меня тотчас перекинуться и взметнуться в небо.

* * *

Время тянулось мучительно долго, и я пожалела, что не обладаю даром моментального перемещения.

Кроны деревьев покачивались, в воздухе парил пепел, огоньки подбирались все ближе к обломкам Старого моста, грозя преодолеть реку и перекинуться на Синшелл.

Я летела на юго-запад, но резко забрала влево, чтобы скрыться в клубах дыма, что вились над лесом. Глаза начали слезиться за несколько миль до того, как на горизонте показалась первая прибрежная деревня. Черный, как ночь, и алый, как летний закат, огонь пожирал дома, амбары и пристройки.

Я не видела Дейда. Я мало что могла разобрать сквозь дым. С севера донесся рев, я нырнула вниз, к деревьям, и разноцветные точки вскоре превратились в быстро летящих зверей.

Крылатая подмога уже прибыла, но тот легион, который не способен летать… У пехоты уйдет день, чтобы добраться туда – при условии, что они будут бежать без остановки.

Ярость охватила меня и придала сил, и я устремилась за волками в небе. Половина их приземлилась в деревне и тут же вступила в бой с человечьими солдатами – солдатами, что были с ног до головы закованы в толстые латы.

Вторая половина легиона летела на зарево следующей деревни – фермерского поселения, располагавшегося сразу за городом.

Скот выл и метался, и я оглянулась. Загоны. Они заталкивали женщин и детей в загоны для скота – так же, как когда-то поступали волки с королем во главе.

Только сейчас пленных никто не выпускал и не давал шанса начать жизнь заново.

Одна за другой на них сыпались стрелы, пронзая женщинам головы и сердца, и матери и бабушки гибли в окружении вопящей детворы.

Преисполнившись ужаса и горечи, я камнем рухнула вниз и устремилась к загонам.

Я не знала, что сделаю – знала лишь, что не могу продолжать поиски Дейда, пока гибнут невинные.

Мой зверь погубил множество невинных душ – все его воины, что сейчас бросались с когтями наголо на защищенные металлом тела и ломали шеи, руки и ноги, поубивали много невинных людей. И насколько бы ни отличались обстоятельства происходящего, все это было неправильно.

Все это было несправедливо.

И Дейд это понимал. Он успел осознать, как это плохо. По крайней мере, я должна была на это надеяться. Надеяться, что он будет бороться с несправедливостью и дальше, как все бы ни обернулось.

Но сегодня попытка Дейда все исправить обернулась бедой.

Я спикировала на лучника и выбила у него лук, – он не заметил моего приближения и потерял равновесие.

– Что за?..

Мы оба упали наземь, перья полетели во все стороны, моя голова звонко стукнулась о металлические латы, но я все же заставила себя подняться и снова взмыла в небо, пока бранящийся солдат не успел поймать меня за лапу.

Подлетев к пожарищу, я нырнула вниз и клювом схватила горящую ветку. Защипало глаза, горло свело от дыма и жара. Мимо, едва не вонзившись мне в крыло, просвистела стрела. Раздались крики, лучники вскинули луки – горящая ветка приближалась к ним, выдавая мое присутствие.

Волк взвыл, перекинувшись, побежал на солдата и выхватил у того жестянку с маслом.

Разорвав ее голыми руками, он плеснул горючую жижу между загоном с пленными и нападающими.

Я сбросила ветку, пламя взметнулось дугой, отгородив женщин с детьми, что помчались к лесам, прочь от битвы, а волки сошлись в схватке с людьми, оттесняя нападавших, чтобы пленные успели уйти.

Я полетела за убегающими селянами. Те рассеялись в чаще, а я, раскинув крылья, обогнула дерево и с глухим ударом приземлилась на траву. Перекинулась и, кашляя из-за дыма, забившего легкие, бросилась вслед за детьми.