«Дикие гуси» убивают на рассвете: Тайная война против Африки.

Масиас был поставлен империалистами во главе Эква-ториальной Гвинеи сразу после провозглашения независимости. Полное равнодушие к нуждам своего народа проявляли все трое. Обнищание и террор стали причинами бегства сотен тысяч людей, в их числе лучших, квалифицированных кадров, столь необходимых для национальной экономики. Не случайно Уганда, ЦАР и Экваториальная Гвинея до сих пор занимают последние места в списке самых бедных и отсталых стран.

Но их «хозяева» любили роскошную жизнь. Бокасса считал все национальные богатства ЦАР своей собственностью и распоряжался ими как бог на душу положит. Масиас превратил государственную казну Экваториальной Гвинеи в свою личную кассу. Не отличался от них и Иди Амин, который сумел за восемь лет своего правления превратить экономику Уганды в руины, зато переправил довольно приличное состояние в иностранные банки.

«Управление страной равносильно управлению частной компанией,— цинично заявил он французской газете «Фигаро* через полгода после свержения.— В качестве президента, прилежно работающего для своей страны, я имел право и на более крупную компенсацию. Это демократично».

У всех троих был один «крестный отец» — колониализм. Амин начал карьеру в английской армии, Бокасса — во французской. Масиас прошел школу испанской колониальной администрации. G помощью подобных ставленников империализм надеялся решить сразу несколько проблем: обеспечить безопасность своих экономических и стратегических интересов, не допустить появления прогрессивных тенденций в политическом курсе этих стран, укрепить реакционное, прозападное крыло в Организации африканского единства, использовать этих марионеток для подрыва освободительного движения в Африке. Кроме того, создавая такие террористические режимы, неоколонизаторы надеялись дискредитировать саму идею политической независимости африканцев, доказать, что

Африка якобы еще «не созрела» для самостоятельного развития, раз в лидеры выходят столь зловещие, кровавые фигуры.

Амин, Бокасса и Масиас считали себя крупными государственными деятелями, открывшими «новые страницы» в истории своих народов.

Все трое отличались патологической страстью к пышным титулам и различного рода почестям. По этой части рекорд поставил Масиас: 45 официальных титулов. Один из государственных лозунгов гласил: «Бог создал Экваториальную Гвинею благодаря Масиасу».

Иди Амин был нескромнее. Кроме «пожизненного президента» он носил звание фельдмаршала, доктора меж-» дународного права и «победителя Британской империи». Хитрее всех оказался Бокасса, который преобразовал республику в «наследственную монархию», чем вы* звал сильную зависть Амина: он тоже вынашивал подобную идею.

Еще один штрих к их портретам: Амин и Масиас считали своими кумирами Гитлера, а Бокасса — Наполеона.

Это были режимы без будущего, они отбрасывали развитие этих стран на десятилетия назад. Своими действиями диктаторы дискредитировали национально-освободительное движение и приносили не меньший ущерб африканскому единству, чем силы империализма.

1979 год стал роковым для них. Один за другим эти диктаторы лишились власти. Правда, поймать и судить за совершенные преступления удалось только одного — Масиаса. Он стал первым главой государства, которого казнили за геноцид.

Многие в Африке задают вопрос: как же произошло, что этим тиранам удавалось в течение долгих лет держать в цепях рабства несколько миллионов африканцев? Ответ можно найти, перелистав некоторые страницы недавнего прошлого этих стран.

УГАНДИЙСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Мы сидели на веранде старого дома колониальной архитектуры, построенного почти на самой вершине одного из кампальских холмов. Уже наступил вечер, и короткие африканские сумерки на глазах умирали под кроваво-красными лучами солнца, тонувшего в озере Виктория. Внизу виднелись разноцветные точки окон дальних домов, желтая цепочка фонарей на одной из центральных улиц, быстрые огоньки светофоров. Неподалеку высилась мрачная в темноте громада католического собора.

Мы сидели на веранде и вслушивались в ночь, которая завораживала своими песнями. Было так хорошо, что не хотелось говорить. Мой хозяин — Джон Мукаса, средних лет угандиец, служащий одного из банков, сидел недвижимо, изредка попыхивая трубкой. Бесшумно вошла молодая женщина — сестра Мукасы, поставила на столик поднос с чайными чашками и корзиночкой печенья, поклонилась нам и так же беззвучно исчезла.

Вдруг тишину взорвал выстрел, потом другой, третий. Автоматная очередь. Чьи-то крики, взревел мотор, завизжали шины на повороте. Потом все снова стихло.