Дикие питомцы

Айрис: Аллергия на: кондиционированный воздух, выпечку, американский акцент, дешевый пармезан, чемоданы, «Бейлис» (и любой другой сладкий алкоголь), людей, которые называют себя ранимыми, говорящих младенцев в рекламах (см. также: животных в одежде), сентиментальность, неправильное употребление наречий, жевание в общественном транспорте, кричащие этикетки, поддельные этикетки, леггинсы…

Нэнси: А на Каву?

Айрис: И на глупые вопросы.

Лекарства: шампанское (от головной боли), горячий пунш (от насморка), свежий воздух (от невроза), свежий воздух (от самолюбования), спорт (от боли).

Я выкапываю в саду банку с запасными ключами от квартиры. Не могу признаться Тесс, что забыла свои в Нью-Йорке. Она едва разговаривает со мной с самого августа. Бросаю сумку и выбегаю купить цветы. Ах, это больнее, чем укус змеи, – бросает Тесс, когда я возвращаюсь домой с пустыми руками. Я обошла три магазина, но так и не нашла ничего стоящего. Оранжевые розы она считает скучными, розовые лилии – чересчур сексуальными. (Нет, ты скажи, что у лилии общего с фаллическим символом? – жалуюсь я Нэнси по телефону. Да на вагину она похожа, смеется Нэнси. Я осознаю, что она права, и начинаю злиться. Понимать Тесс – вообще-то моя прерогатива.) Белые лилии – похоронные цветы. Желтые розы означают ревность. Красные – жутко банальны. О тюльпанах и говорить нечего. Как-то раз одна моя не шибко умная подружка спросила Тесс, за что она так их не любит, и я вздрогнула. Сильвия Платт, – отозвалась Тесс своим особым, очень-очень протяжным голосом. И, наткнувшись на непонимающий взгляд, добавила – мертворождение. Нам с подружкой было по десять.

В шкафу висит одежда, которую я намеренно решила не брать в новую жизнь. Совершаю набег на спальню Тесс. Переодеваюсь в ее джинсы и толстовку. Спускаюсь вниз приготовить чаат, но никак не могу открыть банку тамариндового соуса. Всю жизнь Тесс внушала мне незыблемое правило – никогда нельзя надеяться, что тебе что-нибудь откроет мужчина. Неподатливые банки мы швыряли об дверь, а потом, матерясь, закрашивали сколы на краске фломастерами. В детстве я частенько выбегала на улицу с банкой в руках, подскакивала к какому-нибудь прохожему и выпаливала: «Откройте! Скорее!»

Очень боюсь, что Тесс как-нибудь пронюхает о моих встречах с Лидерман. Впервые я впала в депрессию в пятнадцать, когда со мной порвал мой первый парень. Заявил, что у меня проблемы с личными границами. На следующий день я не смогла встать с постели.

Ты не не можешь, – отрезала Тесс. – Ты не хочешь!

В то утро в ванную и из ванной я ползла на четвереньках. Тесс, помнится, стояла в дверях. Ее голос доносился до меня словно издалека. Я выглянула из-под одеяла и заметила, что ее лицо перекосило от ужаса.

Поднимайся, – скомандовала она. – Мы едем обедать.

Мне в школу надо, – протянула я.

Ой, прости, – отозвалась она. – А я было подумала, что тебе нужно валяться в кровати и жалеть себя. А ну вставай! Немедленно!

Сидя в машине, я морщилась от яркого света, но Тесс не позволила мне надеть темные очки.

Ты не больная и не рок-звезда, – бросила она и включила радио.

Все последующие дни она будила меня в семь утра, включая в комнате свет. Если я не вставала до половины восьмого, весь остаток дня у меня оказывался забит срочными поручениями. Тесс оказалась суровым командиром. Я обязана была таскаться за ней по галереям. И тупо таращиться на рамы, пока она наклонялась получше разглядеть картину. Мы отправлялись гулять в Баттерси-Парк, где Тесс высмеивала безвкусно одетые пары. А потом обедали в «Фортнам и Мейсон», и Тесс флиртовала с официантом, нахваливая сэндвичи с огурцом. Я ненавидела ее.

Вернувшись домой, Тесс проходит по всем комнатам и везде включает свет, а я тем временем готовлю лосося в пергаменте. Половина мебели куда-то исчезла. На кухне Тесс все переставила, и мне приходится открывать по очереди все ящики, чтобы найти бумагу для выпечки и кулинарную нить. Я ставлю в холодильник бутылку Совиньон Блан.

Тесс спускается и проходит по кухне, захлопывая ящики. Потом обнимает меня. Лицо у нее холодное с улицы.

Как у тебя волосы отросли, замечает она.