Дикие цветы

«Как жалко, как ничтожно быть этим Джонсоном», – подумал тогда Энт. Джонсоном с его незатейливыми историями о жизни в большом доме в Суррее и отце, научившем его стрелять, и о старшем брате, который в Каире «выполнял свой долг». Теннисный корт, который «каждую неделю лета ровнял наш садовник Филпот», каникулы на юге Франции перед войной, утомительные рождественские семейные традиции, истории о которых он заставлял всех выслушивать. Из него вырастет человек с красным, вечно недовольным лицом, недалекий, лицемерный, мелочный, подлый идиот – Энт был в этом просто уверен. В последнее время он обнаружил, что знал больше, чем его сверстники, словно трагедия расширила его мировоззрение, заставила его увидеть и понять множество вещей. В тот самый момент Энт пообещал себе, дрожа в своем костюме в прохладе кембрийского июля, что никогда не станет Джонсоном. Он будет диким, любопытным и открытым для всего.

– Уверена, ты был изумителен.

– Не совсем, Джулз. Меня задвинули в задний ряд, и я просто стоял там с копьем.

– Держу пари, ты хорошо держал копье.

Она засовывала свои полные груди в бюстгальтер, возясь с крючками.

– Нет, нет, не волнуйся. Тебе лучше избавиться от этого, – сказала она бодро, указывая на презерватив, растянутый и нелепый. – Заверни его в носовой платок – выбросишь позже.

– Ты уже делала это раньше? – спросил он и улыбнулся ей, закинув руки за голову.

Она с негодованием шлепнула его.

– Нет! Конечно, нет. Ты – первый, и если бы папа или Йен знали, что мы этим займемся… Он даже не хотел, чтобы я ходила в школу, но тетя мамы заплатила, поэтому ему пришлось согласиться. Он просто не может вынести тот факт, что я умнее Йена. Я! Думаю пойти в Гиртон, если они меня возьмут. Хотя, конечно, он никогда меня не отпустит.

– Серьезно? – Тони удивился. – Твой отец? Но ведь он за образование и все такое…

Джулия отыскала свое хлопковое платье с цветочным принтом и розовый кардиган.

– С тех пор как мы вернулись, все стало намного хуже. На днях по дороге со станции одна из женщин-военнослужащих починила ему машину. Я думала, он умрет от злости, так его это взбесило.

– Но он же любит тетю Дину. И она… Ну, она во многом похожа на мужчину. Делает именно то, что хочет. И он гордится ею из-за этого.

– Он лицемер. Не думаю, что он понимает, что происходит, весь этот новый мир и войну, и это выводит его из себя. По крайней мере так говорит мисс Брайт в школе. Она говорит, что мужчины ненавидят нас за то, что у нас есть те же свободы, что и у них, и поэтому мы точно знаем, что за них стоит бороться. Знаешь, мисс Брайт сидела в тюрьме за то, что боролась за женские избирательные права. И я тоже пойду в тюрьму, если понадобится.

Она наклонилась к нему, и запах ее соленого, потного, сладкого, как розы, тела, ощущение ее упругой кожи снова свели его с ума.

Она поцеловала его.

– Нам надо быть поосторожнее, но, господи, идет война, и жизнь так коротка. – На ее лице играли блики отраженных от воды лучей закатного солнца. – Тем более это было так здорово. Ведь правда, здорово?

– Еще бы. – Он сел, застенчиво улыбаясь, и принялся шарить в кармане пиджака. – Вот. Хочешь сигарету?

– Нет, спасибо, – сказала Джулия, натягивая платье через голову – пружинки ее упругих волос выскочили оттуда первыми. Она втискивалась в сандалии, а он вдруг подумал, насколько же нелепо все это одевание-раздевание, и как естественно быть голыми, как они пять минут назад, лежать на ней, раскрывшей свое естество для него одного, убирающей волосы с глаз и сдвигающейся чуть ниже, чтобы он втолкнул себя в нее, и они в унисон выдохнули: «Как приятно».

Все вышло совсем не так, как он себе это представлял, – все получилось нежным, милым и трогательным… Джулия, несмотря на всю свою тягу к драме и напыщенности, вела себя совершенно естественно.

– Не уходи. Останься ненадолго. Прошу тебя, – сказал он.

Ее пальцы ловко застегивали ремешки сандалий.

– Было бы ужасно романтично сидеть с тобой здесь, наблюдая за последним закатом, но я обещала отцу сварить репу. Проще пареной репы – это, кажется каламбур? Мы проходили в последнем семестре, но я забыла. – Она надела свою соломенную шляпку и подмигнула ему. – Сегодня мне все ужасно понравилось. До завтра?

Энтони обхватил пальцами ее лодыжку и кивнул:

– До завтра.

– Великолепно, – ответила Джулия, и ее улыбка была сногсшибательна. – Лето будет что надо.

Глава 27

Лондон, август 1990 года

О, какой замечательный новый ковер! И шторы тоже новые, с узором павлиньего пера в сиреневом, бирюзовом и бледно-зеленом цветах, на великолепном шелковом полотне. Корд купила их в универмаге «Либерти» на гонорар от альбома, стоили они страшно дорого, но она могла себе это позволить. В свете, льющемся из широких окон ее прекрасной новой квартиры, обновки смотрелись просто шикарно.

– Эти шторы – последние, что вы покупаете в своей жизни, – заявил ей установщик, закончив работу. – Гарантирую, вы будете закрывать ими окна, даже когда вам стукнет семьдесят.