Дикие цветы

Со времен выхода «Хартман-Холл» появились исторические драмы, причем намного лучшего качества – например, «Джейн Эйр», где роль мистера Рочестера играл Тони, и Алтея улавливала в этом особую для себя иронию. Чтобы выдержать конкуренцию, сценаристы «Хартман-Холл» стали хвататься за любой избитый сюжет и наблюдать, понравится ли он зрителю. Алтея раздумывала, в какой момент сериал окончательно потерял свою правдоподобность. Возможно, это произошло, когда леди Изабелла начала видеть призраков или же когда в течение четырех серий промышляла контрабандой, что выглядело просто смехотворно.

Алтея так долго «отдыхала» до того, как начать играть в «Хартман-Холл», что практически не обладала опытом, на который могла полагаться. Ее репертуар определял ее, и без него она была ничем. В сорок два года ей предстояло начать все с начала, но, как оказалось, многое изменилось за то время, что она была телезвездой. За прошлую неделю ей отказали уже дважды, похоронив ее мечты о главной роли в драме, идущей по воскресным вечерам в театре «Гранада», и о роли жены в новом ситкоме. Первое «нет» не удивило ее, да и Тобиас говорил максимально откровенно: «Ты слишком стара, дорогая. Им нужны свежие лица, знаешь ли. Кто-то более… из восьмидесятых». Однако второй отказ стал для Алтеи настоящим ударом. Речь шла о роли жены и матери двоих подростков, живущей в зеленом пригороде Лондона и после пятнадцатилетнего перерыва возвращающейся на работу… в тот же офис, что и муж. Алтея действительно была матерью двоих подростков, и действительно жила в зеленом пригороде Лондона, пусть и в доме постройки восемнадцатого века… И все же ей опять сказали, что она не подходит для роли, а Тобиас снова заверил ее, что все дело в возрасте.

– Вообще-то я завела детей довольно рано, – возразила она. – Большинство матерей подростков еще старше меня, если ты можешь себе такое представить, дорогой.

Но Тобиас лишь нервно рассмеялся.

Алтея скучала по Берти, по его прямоте, честности и отсутствию лицемерия, по тому, как они всегда находили общий язык. Ей пришлось избавиться от него, чтобы успокоить Тони. Она уже отчаялась найти себе роль, гадая, не скатится ли снова в безвестность и не останется ли ее единственной ролью роль леди Уайлд, в которой она будет встречать гостей и глуповато улыбаться, держа Тони под руку. Эта мысль приводила Алтею в ужас. А потом она получила текст «На краю».

Она все еще сжимала сценарий в руке, понимая, что тот или окончательно закрепит ее репутацию, или разрушит ее карьеру. Дерзкий, двусмысленный, смелый сценарий не походил ни на что, что она видела по телевидению раньше.

Алтея должна была играть Джейни, разведенную женщину, ищущую себе любовника гораздо моложе ее. В первой сцене она выбирала себе бюстгальтер – кроме того, намечалась постельная сцена после секса. Диалоги в сценарии были настоящими – без вздора, как в «Династии»[115], где на мужчин накладывали столько же макияжа, сколько и на женщин, и все герои непременно возлежали на простынях синего шелка. Но главное – все происходящее в сериале было невыносимо смешным, что ей особенно нравилось. Джейни получилась настоящей, ведь сценарий писала женщина, и Алтея предвидела, что сериал понравится всем ее друзьям, а это, судя по ее скудному опыту, предрекало большой успех. Но как велики были риски…

Прислать сценарий – дерзкая идея Саймона. Он скорее всего сделал это лишь затем, чтобы позлить Тони… Но как же он умен… И как же ужасно будет, если она провалится. Алтея снова почувствовала тошноту. Ей требовалось решить, браться за роль или нет.

«О, горе! О, горе!»

Приглушенный голос Корд доносился сквозь открытое окно, она репетировала арию из «Дидоны и Энея»[116] для прослушивания в Королевскую академию музыки в следующем месяце. Корд занималась минимум два часа в день, включая записи на плеере, подаренном ей дядей Берти столько лет назад – том самом, над которым они с Беном когда-то, склонившись, слушали кассеты.

Алтея потрясла головой, прогоняя слезы – каждый раз, когда она думала о Бене, ее глаза заволакивало влагой, – достала маленькое зеркальце, которое хранила в ящике стола на крыльце, и начала пристально себя рассматривать. Молочно-белая кожа с синими венами, похожими на карандашные штрихи. Глаза, еле заметно выражающие неодобрение. Она всегда выглядела так… разочарованно?

«Когда-то мужчины останавливались посреди улицы, чтобы посмотреть на меня. Не то чтобы я по этому скучаю», — печально сказала она себе, и, внезапно почувствовав холод, подняла колени к подбородку и плотнее укуталась в плед. – «Конечно нет, нисколько. Для женщины погоня за юностью выглядит жалко. Моя молодость была прекрасной, но она уже закончилась».