Дикие цветы

За обедом она встретилась с Рэем Харрингтоном, австралийским актером, игравшим ее мужа. Его персонажа убили в конце второго сезона. Он ей никогда не нравился: беспокойные руки, вызывающее поведение после выпивки и полное отсутствие актерского таланта. Рэя взяли только из-за внешности. Съев полпорции мусса из лосося, он, с повисшей на подбородке слюной, наклонился к Алтее и сказал мягким, ядовитым тоном:

– Тебе будет очень тяжело стареть – тяжелее, чем остальным. Для такой богини, как ты, это настоящий крах.

Он явно испытывал наслаждение, говоря это. Ей хотелось влепить ему пощечину прямо там, посреди ресторана «Ланганз». Он, с его брюшком и носом с разбухшими венами, бахвалится тем, какие роли ему предлагают, роли настоящих героев, полные содержания, не то что все эти вышедшие в тираж актриски, у которых есть только их внешность… С того обеда Алтея стала одержима идеей молодости. Она стала замечать, что десятки известных актрис просто пропали после определенного возраста, который определялся для каждой уровнем ее известности. Мужчин это не касалось, мужчина мог быть востребован на экране и в шестьдесят, и даже в семьдесят. Это нечестно, черт возьми… Алтея подпрыгнула от неожиданности, когда одно из французских окон с грохотом распахнулось, и на крыльце появился Тони.

– Послушай, дорогая, прости, что я так дурно с тобой обошелся. Наверное, я вчера слишком много выпил. Паршиво чувствую себя с утра. – Тони поцеловал ее в макушку. – Я совершенно отвратителен. Давай не будем ругаться сразу же за завтраком.

Она продолжала смотреть вдаль, еще не чувствуя готовности его простить.

– Что это за новый сценарий? Пьеса? Хочешь, я прочитаю? – Он присел и взял ее за руку. – Алтея? Что стряслось?

Она очень хотела рассказать ему, но не могла. Она хотела, чтобы они оставались командой, как Гай и Оливия: они всегда знали, что будет лучше для другого, они хотели успеха и счастья для другого больше, чем для себя. На глазах Алтеи выступили слезы.

– Ты грустишь из-за Бена, дорогая?

– Нет, – сказала она, но прозвучало это неубедительно.

– Он вернется. Я обещаю.

– Я… – Алтея покачала головой и разжала кулаки.

Тони взял ее за подбородок и очень нежно развернул лицом к себе. Он хорошо загорел, и его лицо выглядело здоровее, чем обычно. Он встретился взглядом с Алтеей, и в его глазах вспыхнул огонек.

– Алтея, – тихо заговорил он. – Дорогая, ты так же прекрасна, как и раньше. Даже еще прекраснее.

Она смотрела на него сквозь полузакрытые веки. Ей было трудно дышать.

– Не надо врать, Тони.

Но в его взгляде читалась абсолютная искренность, словно он смог прочитать ее мысли и знал, что у нее на сердце. Этим трюком он пользовался всю жизнь, черт бы его побрал.

– Это правда, дорогая. У тебя теперь есть то, чего не было тогда.

– Что, морщины? Тони, ради всего святого, ведь речь не только о внешности. Я не манекен в универмаге, а актриса, и чертовски хорошая актриса.

Он рассмеялся и поцеловал ее, положив руку ей на затылок.

– Моя прекрасная девочка, ты лучшая из всех, кого я знаю, – сказал он. – Мне жаль, что ты так расстроена. Могу я чем-нибудь помочь?

Алтея прочистила горло.

– Это все из-за «Хартман-Холл», – сказала она правду. – Меня выгоняют.

– О, – кивнул Тони. Он не стал имитировать сочувствие, вместо этого с минуту стоял и размышлял, прищурившись. – Думаю, это к лучшему. Да, бесспорно. Ты обязательно найдешь что-нибудь другое. – Он осекся. – Господи, я так виноват! Я был таким мерзавцем, пока ты проходила через это.

Она утомленно пожала плечами.

– А ведь когда-то мне было не все равно, – холодно сказала она. – Я так терзала себя, когда мы только начали встречаться… Когда я думала: я могу ему помочь, после всех этих обещаний, что мы дали друг другу…

– Алтея, дорогая, не говори так. – Его словно пронзило молнией. – Мне так жаль.

Она слышала, как Айла гремит тарелками в доме, как утренний прибой омывает песчаный берег. Совершенно обычные звуки. Они успокаивали ее.

– Все это больше не имеет значения, – туманно сказала она. Она думала про «На краю». Он возненавидит эту пьесу. Тони смотрел на нее, обнимая руками за талию. – Мне не грустно, и я не злюсь. Я в порядке.

– Не грусти из-за меня. Я люблю… – Он прочистил горло. – Черт возьми, Алтея, я люблю тебя, и ты это знаешь. Всегда любил.

– Господи, опять буря и натиск[117] сразу после завтрака, – сказала она мягко, и он улыбнулся.

– Не грусти из-за «Хартман-Холл». Они тебя не достойны.

Алтея посмотрела на него и сказала:

– Вообще-то это не так. Я буду сниматься в ситкоме – мне предложили роль. И довольно непристойную роль. Много людей расстроится, Тони… – Она пошарила вокруг себя. – Вот, почитай сценарий…