Дикие цветы

– Просто раньше такого никто не делал. Женщина в возрасте, которая разговаривает с зеркалом, ходит на свидания и слишком много пьет, представь себе! – Бен улыбнулся. – Я был на съемках. В одном кадре она появилась в лифчике, весь ажиотаж из-за этого. Будь это маленькое бикини, ни у кого не возникло бы вопросов. Двойные стандарты.

– Он хорош? – серьезно спросила Мадс.

– Да. Просто фантастика. Новаторский и отличается от всего, что было раньше. Но это ее заслуга, она что-то вроде национального достояния, и, видимо, от ее дерзости консерваторы и бушуют. Шоу держится на ней одной.

– Твой папа…

– О да, он ею восхищается, – поспешно ответил Бен. – Говорит, что это он убедил ее согласиться на роль.

Мадс кивнула.

– А как… как Корд?

– Наверное, хорошо. – Он покачал головой из стороны в сторону, демонстрируя неуверенность. – Не знаю. Не видел ее с Рождества. Я приезжаю к ним в Лондон, но… не слишком часто с ними вижусь. – Он посмотрел вдаль поверх крыш. – Она поступила в Королевскую академию в сентябре. Ей есть чем заняться.

– О, это же прекрасно. – Мадс понимающе кивнула. – Я не знала, она не отвечает на мои письма. Мне просто хочется знать, что у нее все хорошо. – Она кашлянула.

– Она в полном порядке. – Он потянулся к ее руке. – Я постоянно спрашиваю ее, похоже ли это на «Славу»[123]: нужно ли ей носить желтое трико и гетры, распеваются ли люди в коридорах и репетируют ли танцы на главной лестнице. Она от этого просто в ярости. Она очень серьезно подходит к обучению.

Мадс рассмеялась – мелодично, как ручеек. Бен помолчал, после чего сказал:

– Знаешь, я говорил ей, что она вела себя как полная идиотка по поводу всего этого, и она, кажется, согласилась.

– По поводу чего?

– Тебя… и меня… – Он почувствовал, что краснеет, вспоминая исступленную неловкую возню с Мадс в пляжном домике, трепет, с которым он убирал тяжелую копну шелковых волос с ее шеи, сдирал с нее футболку, трепет их пересохших губ, ее мягкую и прохладную кожу и восторженную невинность их обоих… – Это было не ее дело. Она вела себя так, словно ты принадлежишь ей. Как будто ты была только ее другом. Я говорил ей, что это полная ерунда, что ты была членом семьи.

– Члены семьи не занимаются тем, чем занимались мы с тобой, Бен, – сухо сказала она, но глаза ее светились весельем. Он заерзал на месте со смущенной улыбкой.

– Хм. В любом случае с тех пор она немного смягчилась. У нее есть парень.

– Правда? Кто он?

– Папин друг, актер. На несколько лет старше ее, ему двадцать пять, и он просто без ума от нее, – сказал Бен с деланым равнодушием старшего брата. – Странная история. Мой отец играл с ним в «Генрихе V», когда его оттуда выкинули. Отец пожалел его и пригласил в Боски прошлым летом. Так все и случилось.

– Это лучшая новость за весь семестр. – Мадс поерзала на скамейке, откидывая волосы назад. Он забыл, что она не любит говорить о себе, и насколько больше она радовалась за них, чем за себя. – Он хороший? Как его зовут? Им хорошо вместе?

– Хэмиш. Приятный парень. Очень веселый. Считает Корд самым забавным существом на планете. Добрый. И обожает ее.

– Как замечательно! Корд повезло.

Бен сомневался.

– Это странно… Мадс, я не думаю, что она так же им увлечена. Пару недель назад от нее пришло письмо. Он пытается взять ее за руку, когда они идут по улице.

– Боже мой. Это не для Корд.

– Все так. Она говорит, что хочет посвятить себя искусству и не может позволить себе влюбиться. Любовь – враг женских амбиций. Один из ее профессоров, низкорослый итальянский тип, кричит на нее, звонит родителям и кричит на них тоже, если она перестает заботиться о своем голосе. Он считает, что она не должна жить у реки, там слишком большая влажность для голосовых связок. По его словам, она должна сосредоточиться только на пении, а для всего остального в ее жизни места быть не должно.

– Ну ничего себе, – сказала Мадс, качая головой.

Дверь дома рядом с пабом открылась, и на пороге показалась хозяйка. Она подозрительно посмотрела на них, закрыла дверь на два замка и поспешила по своим делам. Воздух внезапно стал прохладным.

Бен услышал свои слова:

– Тебе же никуда сейчас не надо? Позавтракаешь со мной?

– У меня лекция через пять минут, – ответила она. – Я уже опоздала.

– Подумаешь, лекция, – пренебрежительно сказал он. – Можешь ее прогулять.

– Вообще-то нужно ходить на лекции, если учишься на прикладной специальности, это и отличает нас от вас, гуманитариев, просиживающих целыми днями в кафе и глазеющих в окно. – Она прикусила губу, чтобы не засмеяться. – Но… о, Бен!

Она все поняла, все. И всегда понимала.

– Не глазея в окно, я бы не заметил тебя, и это стало бы катастрофой, – сказал он, сжимая ее руку. Он заметил, что она слегка подрагивает. – Может, позже? Я приготовлю тебе ужин, если хочешь. Я приду к тебе домой. Если… если ты хочешь.

– Милый Бен, – сказала она, сверкая глазами и склонив голову набок. – Ты здесь. Прямо передо мной. Мы тогда просто играли, разве не так? Прошло столько лет, и теперь все по-другому.

– О чем ты? – спросил он, ощущая, сердцебиение где-то в горле.