Дикий голод

Мой отец перевел взгляд на Клаудию, пока остальные вампиры смотрели на него, все еще пытаясь понять, что происходит, и что они должны делать.

— Клаудия, — произнес он. И в это слово был вложен гневный импульс силы, который пронесся по помещению подобно волне.

Мое сердце заколотилось от беспокойства за него, из-за риска, который он принимал, хоть я и знала, что мама с папой сами с этим справятся. До этого я никогда не видела их стоящими лицом к лицу с армией — те дни закончились еще до того, как я родилась — и сейчас мне это не понравилось.

Но было кое-что гораздо опаснее. С каждой каплей адреналина, поступающей в мой кровоток, магия снова начинала барабанить, желая присоединиться к битве.

— Кровопускатель. — Ее голос был жестким, слово и тон прозвучали оскорбительно. — Мы пришли, чтобы потребовать положить конец этому неуважению.

Лицо моего отца совсем не выражало страха. Он не проявит к ней никакого уважения.

— Какое вы увидели неуважение? — Он окинул взглядом делегатов, некоторые из которых обнажили клыки, их глаза посеребрились от эмоций. — Как обсуждение мира между вампирами может вам угрожать?

Скривив губы, она оглядела помещение.

— Вы собрали здесь своих союзников, чтобы обсудить революцию, обсудить то, чего кровопускатели жаждут так же, как они жаждут крови. Власти над другими.

Она одарила Руадана знающей улыбкой, и он кивнул в ответ, сузив глаза в убежденности.

Мой папа выгнул бровь.

— Неправда. Мы здесь, чтобы заложить основу для прекращения насилия среди Домов Европы. Чтобы обсудить мир, к которому мы пришли — или который у нас был — в Чикаго. Мир, который ты, кажется, нарушаешь, Клаудия.

Клаудия была либо слишком эгоистична, чтобы переживать о том, что она его разозлила, либо просто не обратила на это внимания.

— Тогда почему нас пригласили на вашу вечеринку, но не на эти серьезные обсуждения? Это оскорбительно. И разве это не доказывает, что вы пытаетесь скрыть свой замысел от тех, кто может пролить на него свет?

— Как говорилось в приглашении, — произнес мой папа, его голос ничего не выражал, — прием был организован для того, чтобы отпраздновать наш мир. Обсуждения касаются европейских Домов, и, насколько мне известно, у фейри нет вражды с Домами в Европе. Я правильно понимаю? У вас есть поводы для жалоб на Дюма? На Солиньяк?

На мгновение Клаудия стала казаться беспокойной — и, может, немного растерянной — от этого вопроса.

— Вы планируете революцию, — сказала она, ее слова прозвучали так же неуверенно, каким было ее лицо.

— Это не так. Если тебе сообщили об обратном, то тебя ввели в заблуждение.

— Подождите. — Встал вампир из Каталонии, мужчина с короткими, темными волосами, темной кожей и подозрительными глазами. — Есть кое-что настораживающее — оборотни в помещении с вампирами. Если эти обсуждения не касаются других видов, то почему они здесь?

— Потому что они добровольно вызвались обеспечивать безопасность для этого мероприятия, — ответил мой отец. — И я бы хотел отметить, что они проявляют гораздо больше приличия, чем вы.

Должно быть, это Томас Кордона, Мастер Дома Кордона. Его Дом один из самых консервативных в политическом спектре, и в целом считает, что суперы не должны вмешиваться. Прием и присутствие оборотней, вероятно, были вызовом для этого вздора, и, скорее всего, это одна из причин, почему чикагские Дома все устроили именно так.

Томас покачал головой и указал на моего папу.

— Отрицаешь, что ты пытаешься укрепить свои позиции, консолидировать власть вампиров в этом городе, или что ты согласен разделить власть с оборотнями. — Он направил угрожающий взгляд на Габриэля. — В такое не верим.

Лицо Габриэля было холодным и невозмутимым. На нем не было никакой обиды, по крайней мере, я ее не видела, но было слабое презрение, которое он, вероятно, показывал вампирам раньше.

— Томас, ты оскорбляешь принимающую сторону, — сказала Марион, в ее глазах ясно читалось неодобрение. — Такое не подобает вампиру.

Томас фыркнул.

— Ты явно на стороне Кадогана, потому что приютила ребенка его Мастера. — Он устремил на меня свой взгляд, из-за чего в глазах моего папы зажегся огонь.

— Я предупреждаю тебя, Томас, не направляй свой гнев на мою семью. Тебя сюда пригласили, чтобы установить мир. Если будешь вести себя как ребенок, мы будем рады относиться к тебе, как к таковому. — Он обвел взглядом помещение, в воздух поднялась магия. — Нет никакого заговора. Нет никакой революции. Нет попытки консолидировать власть. Мы лишь пытаемся помочь нашим братьям и сестрам в Европе найти путь к миру.

Наступила тишина, и разожглась магия, присутствующие затаили дыхание в ожидании его следующего шага.

Папа посмотрел на Клаудию.

— Эти переговоры не касаются ни деятельности фейри в Европе, ни каких-либо сверхъестественных в Чикаго. Но если вы хотите понаблюдать, предложить свои опыт и знания, было бы грубо и неразумно с нашей стороны от этого отказываться. Если хотите, вы можете присоединиться к нам и нашим гостям.