Дикий папочка

— Оставайся, — киваю. — Матрас надувной есть, подушку и одеяло выдам. Хочешь — в дом иди, хочешь — во дворе ложись. Ночь душная.

— Тогда я лучше во дворе останусь, — опустив голову, бормочет Поля. — Мне на улице привычнее. Да и если наша калитка скрипнет — услышу.

На том и порешим. Пусть спит, мне не жалко.

***

Я как-то не подумала, что Маша проснётся в четыре часа утра. А она проснулась! После раннего завтрака моя дамочка решала, что сейчас самое время поиграть. Хорошо, что у нас соседей внизу нет. Топает Машуля, как маленький слоник — бесшумная походка ей по наследству от папы не досталась.

Наигравшись с дочерью, я падаю в кресло и смотрю на время — половина пятого. Всего? Я думала, не меньше часа прошло после того, как моя девочка проснулась. Всему виной духота в доме. Топаю к окну в зале — открыть его, чтобы проветрилось хорошенько. Распахиваю створки и туплю, глядя на палисадник. Я даже не сразу понимаю, чтоэтотам такое. Полина надула матрас Яна и припёрла его под окна комнаты — прямо на грядки с моей любимой зеленухой его кинула и улеглась спать. Сердце кровью обливается. Другого места во дворе не нашлось или что?!

Маша возится с куклой на ковре, а я так и стою, навалившись грудью на подоконник. Размышляю — сейчас рыжей предъявить или подождать, когда проснуться соизволит? Петрушку с укропом всё равно уже не спасти…

— У-у-у! — раздаётся из кухни.

Ёлки-палки! Мчу на вой, запинаюсь о порог комнаты и едва не улетаю на пол. Впечатления от отбитых пальцев на ноге смягчают впечатления от оборота Маши. Дочери, наверное, наскучила кукла, и она решила, что самое время погрызть ножку табуретки.

— Это стул, на нём сидят, — беру маленькую белую волчицу на руки и строго смотрю на неё, — а не едят его.

Лизнув меня в нос, дочь глядит чистым детским взглядом — сама невинность. А зубки-то у неё ого-го! Маленькие, но остренькие. Хм-м… А что если мы немного погуляем и совсем чуть-чуть тяпнем за пятку Полину? В смысле, Маша тяпнет.

Осознавая, что поступаю неправильно, я объясняю Машуле коварный план, и мы спешим во двор. Дочь делает всё быстро, ловко и чисто. Полина, проснувшись, кидается подушкой и ругается на «врага», мы с Машей уже сидим на крыльце. Мы тут вообще ни при делах.

— Ты чего, блин, кусаешься?! — Поля высовывается из-за угла дома и хмуро смотрит на Машу.

— А нечего было на моих грядках спать! — заступаюсь за дочку.

— На грядках?.. — Полина исчезает за домом. — Я их вообще не заметила, — возвращается сердитая, волоча за собой матрас.

Она меняет место дислокации — ближе к бане, собирает постельные принадлежности и ворчит тихо.

— Сама виновата, — заявляю рыси, усаживая Машу к себе на колени. — Утром возьмёшь лопату, вскопаешь и посеешь укроп с петрушкой.

— Ой, я тебя умоляю! — фыркает Поля. — Полчаса делов. Сделаю.

Она укладывается на матрас, обнимает подушку. Гордая уничтожительница зеленухи.

Я бы ещё не раз подколола рысь, но у моего забора с хрустом гравия под шинами тормозит джип. Уже светло, и я могу рассмотреть машину. Аня. Что она делает в Любушках? Да ещё в такую рань…

Дверь авто открывается, и на улицу выплывает моя бывшая подруга. Сказать, что Анька свежа, как майская роза, язык не повернётся. Такой бывшую подругу я ещё не видела — волосы собраны в небрежную гульку на макушке, без макияжа, одета в бесформенный спортивный костюм. У нас по деревне молодые девки в таком виде ходить стесняются.

— Звоню тебе, звоню, а ты вне зоны доступа, — без «привета» заявляет Аня и распахивает калитку.

Новый номер Анне сообщать я даже не собиралась. Так скучала, подружка, по мне, что не поленилась в пять утра в Любушки нагрянуть? Ну-ну.

Она зачем-то дёргает туда-сюда шпингалет на калитке, который я никогда не закрываю. Смысла нет. Дверца низкая, открыть её с улицы не проблема. Да и забор у меня номинальный — перемахнуть через него можно запросто. Что Ане от бесполезной щеколды надо? Тем более она одной ногой уже во дворе.

— Тебя не приглашали, — я встаю со ступеньки, прижимая к груди Машулю. — Выйди, — бросаю Аньке негостеприимно.

— Лер, я поговорить приехала, — она шагает по деревянному настилу.

По пути заглядывает в палисадник, потом проходит дальше и замечает присевшую на матрасе Полину.

— Здра-а-асте, — зевает рысь.

— Здрас-с-сьте, — кривится Анька и отворачивается. — Собачку завела? — косится на Машу, которую я держу на руках. — А чего сразу взрослую не взяла? Для охраны двора щенок так себе…

— Это не твоё дело, — огрызаюсь. — Говори и уезжай.

— Разговор долгий и срочный, — вид у бывшей подруги самый серьёзный. — Насчёт Глеба, — шепчет.

Не скажу, что это кардинально меняет моё мнение по поводу присутствия здесь Ани, но гнать её поганой метлой передумываю. Решаю для начала узнать, в чём дело.

— Зайди в дом, я сейчас приду, — без позитивных эмоций, но соглашаюсь на разговор.

Анька топает мимо меня на веранду, а я подхожу к Поле.

— Чего? — рысь хмурится. — Мне домой пойти?

— Ко мне домой. Посидишь с Машей в комнате?

— Странная ты, — хмыкает и встаёт с матраса. — Вчера от манежа меня отгоняла, а сегодня с дочерью просишь посидеть.