Дикий. Прирученный. Твой (СИ)

– Госпожа, вы в порядке? Умоляю, ответьте мне.

Маркус. Будет знать, как вместо заслуженного отдыха устраивать сцены. Я тихонько взвыла, изображая безутешный плач.

Стук стал обеспокоенней и громче. С той стороны началась возня, звуки борьбы – затем удар. Выбивший ногой дверь Рохан прошел внутрь, оставляя влажные следы на паркете из стального дуба, и взмахнул кистями рук:

– Видишь? Все с ней в порядке. А ты разнылся… Эй, ты тут сныкалась ради чтения, что ли, засранка? – к удивлению примешивалась изрядная доля восторга.

Я попыталась спрятать улику в подушки и сделать оскорбленный вид, но меня выдавали чистые сухие глаза. Маркуса, по всей видимости, мой обман не особо волновал. Он шел, протягивая руки в утешительном жесте… но на половине пути замер. Будто что-то дернуло его назад.

– Мы тебя напугали. С моей стороны такое поведение было опрометчивым и ужасным, я больше не буду вестись на его провокации, обещаю! Только не убегай!

Мне сразу стало стыдно. Какой бы сложной ни была ситуация, Маркус всегда думал в первую очередь обо мне. Я сама обняла его, еще мокрого, через плечо сигналя Рохану, чтобы тот держал свой яд «защечных мешочках». Он ответил туманным закатыванием глаз.

– Я в порядке, – сказала твердо. – Я знаю, что подобные вещи сложно принять, что ты желаешь мне только добра, но… Все хорошо. Правда.

25

Маркус

Улеглась пыль, зажили незначительные раны, нанесенные клыками тошнотворного и так необходимого нам союзника. Я сидел у постели – постриженный заботливой рукой Иеланы, чистый, вымотанный, но счастливый – и глядел на ее спящее лицо. Рохан оставил нас с видом победителя. И нет, в сражении я теперь легко мог задать ему трепку, но вот после него случилось кое-что еще. А именно разговор.

Когда госпожа сбежала в слезах, белый волк обернулся человеком. Сплюнул клочок шерсти, брезгливо вытер рот.

– Ну ты и истеричка. Что мешало сходить сначала в душ, а потом уже врываться к нам? Сам поставил ее в неловкое положение и рад.

– Заткнись, – как приятно было произносить это короткое слово.

Обрубить ядовитое жало, бьющее в самые уязвимые части, затолкать высокомерные речи обратно в пасть.

Он и бровью не повел. Только хмыкнул как-то понимающе – до тошноты раздражая определенные точки моей психики – и потянулся за своей одеждой.

– Чего тебя так волнует, с кем спит твоя хозяйка? Мир изменился, скоро оборотни станут такими же сильными и гордыми, как прежде. Я смогу позаботиться об этой девочке.

– Что ты несешь? Ты искусственный гибрид, а она – человек!

– Жалкие оправдания… Нет, прошу, не умолкай, дитя пропаганды, расскажи, чего каждый из нас достоин! Так цепляться за поводок!.. Ты вызываешь во мне восхищение, еще никто так не гордился рабской участью, правда, – Седовласый подонок выпрямился, изогнул верхнюю губу в злой усмешке. – Должно быть, Лана знатно тебя избаловала, дружок, раз ты позволяешь себе лезть в ее жизнь и пренебрегать ее решениями.

– Верно. Я рос в любви, чему ты, очевидно, завидуешь. Еще бы, – Я не хотел отставать, – такой элитный экземпляр – и вдруг стал гладиатором. Не расскажешь, почему тебя выкинули?

И случайно, не знаю как, но попал в цель.

Рохан дернулся. Едва заметно, но ощутимо сжался. Он был представителем элитной генетической линейки, и должно быть что-то в его поведении (возможно, свободолюбие и гордыня) вызвало серьезные опасения, раз он оказался в Колизее.

– А вот мне кажется, что завистью страдает кое-кто другой в этой комнате. Точь-в-точь пудель, выкинутый из хозяйской кровати. На меня все смотрят со страхом и уважением, а Лана даже с обожанием. Ее все устраивает, смирись. Лучше подумай о собственном будущем, вместо бесчисленных попыток уцепиться за хозяйскую юбку.

Снисходительность, которой сочилось каждое его слово, раздражала все больше и больше. Какой-то бешенный зверь будет учить меня жизни? Рассуждать о том, что чувствует и думает госпожа? Омерзительно.

– У тебя слишком длинный язык.

– Зато он отлично удовлетворяет женские нужды, уж поверь, – хохотнул Рохан, продолжая смотреть на меня сверху вниз.

Вызывающая вульгарность его намека оказалась хуже кнута. Я взвился. Мгновенно вспыхнул, как никогда ранее, и вновь бросился на беловласого, желая придушить.

Он смел шутить о подобном!

Говорить, что делал с ней!

– Похоже, я угадал, – Рохан увернулся, смачно ударяя открытой ладонью по моему затылку. – Стирх, да ведь ты такой же! Я-то думал, что тобой движут исключительно бескорыстные мотивы слуги, а ты просто ревнуешь!

– Ты бредишь.

– А ты трус, – Он резко помрачнел, – прикрывающийся красивыми словами. И все ради собственной шкуры! Бубнишь о правилах и ролях, словно заведённый, потому что не хочешь признавать очевидное!

– Ты ничего не знаешь, не имеешь и малейшего понятия о наших отношениях… ты…

– Хватит. Поговорим, когда у тебя появится смелость для открытой конкуренции, пока же – соберись и иди успокаивать Лану. Выполняй свой прямой долг, пес!