Дикий цветок

Пустыня – царство миражей. В пустыне обнаруживаются бесы даже в спокойном воздухе ночи. Верблюд исчез, но мираж продолжал двигаться на волне песка. Облако рассеялось, и Лилит покатилась в глубь ночи и исчезла, и Рами остался стоять у окна перед опустевшей пустыней. Затем сел писать письмо Адас. Начал вычурно: «Букет здравия», но не продолжил, снова вернулся к окну, и увидел кусты, подобные бесам. Вернулся к дому и к Адас лишь для того покинуть и дом, и Адас. Прекрасный букет тёрна, который нарвал ей в день своего расставания с Мойшеле, выбросил из несущейся машины, и колючки рассыпались по шоссе во все стороны. Рами не вернулся продолжить письмо, стоял у окна напротив утесов, которые мерцали в лунном свете, как черные алмазы. От холодного ночного ветра пустыни застыла кровь в жилах Рами, он лег в постель, не раздеваясь. Транзистор трещал на иврите, арабском, английском вперемешку. Только арабская мелодия то приближалась, то удалялась. Рами лежал поверх одеяла, злой на весь свет, и больше всего на самого себя. Ночь падала на него единой горстью тьмы и горстями света. Месяц и звезды светили в комнату, и лампочка качалась на шнуре, бросая тени на плакаты.

Потом ветер затих, и немного света от лампочки падало на груду газет, лежащих на стуле около кровати. Подшивка за целый год – только протяни руку, и все события у тебя в горсти, только прикоснись к черным буквам, и время начнет течь по пальцам. И страна шумит, и весь мир не успокаивается. Террористы захватывают самолеты, женщины и дети среди рыночных прилавков с зеленью, и Адас – в пятнах томатной пасты. Маленький король Хусейн в маленькой своей стране выступил с большой войной против террористов и даже победил в ней. Подразделение Армии обороны Израиля совершило рейд в Ливан и убило террористов. Террористы захватили все заголовки в течение года. Год тысяча девятьсот семидесятый сменился семьдесят первым. Правительство национального единства ушло в отставку, а президент Насер ушел на тот свет. И президент Де-Голль тоже отдал Богу душу. Умерли лидеры, но больше всего умерло солдат за эту тысячу дней. Долгие месяцы выматывала всех эта «Война на истощение», и каждый бой забирал друга, и все бои – в этих заброшенных газетах. Мойшеле сражался в двух войнах! Мысль о Мойшеле подбрасывает Рами снова к окну, и тысячи километров песчаного пространства текут ему в глаза. Газета, которую он держит в руках, уже пожелтела, но заголовок свеж и вопит, как предупреждение, начертанное на стене: «Прекращение огня в Синае вступило в силу!»

Ночь «тысячи и одной ночи», ночь мира. Полночь и еще одна минута, и мир ворвался во все линии связи: прекращение огня в Синае вступило в силу!

До полночи, минута в минуту, египтяне били из всех орудий до последней секунды. Ровно в полночь замолкла канонада, и мир сошел на пустыню голосом безмолвия. Воды в канале успокоились, и огонь в песках погас, и ребята выскочили из бункеров на насыпь – увидеть своими глазами – мир. Стояли открыто на виду у египтян и пели песни. Принесли мир вам! – «Эвейну шалом алейхем!» Пустыню разорвала песня, несясь эхом в замершие, непривычно тихие дали: «Эвейну шалом алейхем!»

Сбросили обувь и плясали между мешками с песком и высокими перегородками, разделяющими штабеля снарядов: принесли мир вам! Положили автоматы в желоба, украсили каски распотрошенными ветками растущих у канала деревьев пуэнсианы и закончили войну. Он чертили свои имена на пустых бочках от горючего, прибавив к каждому имени слово – «шалом» – «мир». И так сверкало это слово на ржавых бочках, рябило миром, и, может быть, миром и для Мойшеле. Всю ночь пустыня оглашалась радостью и ликованием, плясками и криками. По ту сторону канала египтяне молчали. Тоже успокоились, опустили крылья, усталость сразила их сном. Цион Хазизи вовсе не расчувствовался от этого мира. В штабе заброшенного поселения все склонились над аппаратом связи и слушали рассказ о мире из укреплений вдоль Суэцкого канала. Рами шумел и буйствовал, как все, поднял голос на старшину, приказав праздновать:

«Ты понял, пришел мир!»

«Не имеет значения, командир».

Даже в ночь прекращения огня старшина видел только темную сторону луны. Он вышел из штаба и покинул охвативший всех «мир», а Рами выскочил в ночь, где все веселились, ветер потрясшей всех вести дул и в этом заброшенном уголке, менял очертания песков, гор, и утесов, и камней. Кончили войну и возвращаемся по домам!