Дикий цветок

Первый дождь обложил всю страну до самого Эйлата, но на поселение не упало ни капли. В своем заброшенном сухом уголке слушал он дождь, падающий на долину. В пылающих песках видел он дальний свой дом в зеленеющем и расцветающем пространстве. В колючих кустарниках пустыни мерещились ему белые улитки на зеленых растениях. В жаркую летнюю сушь они прятались в глубине земли, и выползали после первого дождя. Долина белела ими, ползущими по кустам, цветам, листве и траве. Но в этом сухом месте не видно ни облачка, и сияющее небо отметает любую возможность дождя. Постоянный горячий ветер формует пески. Поселение – маленький оазис, зеленеющий среди моря желтых песков. За пределом забора из колючей проволоки стада, принадлежавшие бедуинам, истребили любой клочок зелени. Только к содомским яблокам они не прикасались, и десятки тысяч эти мягких круглых плодов разбросаны были по пустыне. Кусты, дающие эти плоды, источают белую смолу, ядовитое содомское молоко. Осень пришла и в пустыню. На крыльях горячего ветра летит семя с кистями шелка. Ложная красота! Из красивых этих семян вырастают ядовитые плоды пустыни. Даже к невысокому кусту дрока, растущему у ворот поселения, цепляются эти волосатые семена. Ароматные цветы, распускающиеся на ветках дрока, опали, оголив куст. Не о таком кусте сказано – «И будем сидеть под сенью дрока». Это скорее кустик, ветки которого обломал кто-то из поселенцев, вероятно, солдат, охраняющий ворота, сделал это, изнывая от скуки. Рами дал приказ – охранять куст, и старшина Цион Хазизи, повесил на куст дрока – «Вход воспрещен!»

Стоял Рами у окна в раскаленный полдень, и на волнах пекла поднимались перед его глазами миражи прошлого. Он вспомнил прыжок с парашютом во время десантных маневров – самолет взмыл выше облаков, и огромное красное солнце восходило во всех семи небесах, а под ним было море облаков. Пенились гигантские валы, и клочья туч разлетались во все стороны. В это море он и прыгнул, изнывая от страха. Огромное солнце преследовало его. От ужаса он не открыл парашют, и нырнул в облака. Но солнце достало его и там, послав в него обжигающие лучи. Ослепляющее солнце ударяло Рами в глаза, возвращая страх мгновения между прыжком из люка и раскрытием парашюта. Он смотрит на плакаты, расклеенные по стенам. Люди и животные на фоне романтических ландшафтов, от которых щемит душу. Красное и зеленое, синее и желтое соревнуются между собой за власть в комнате – и поверх всего парит красавица, нагота которой покрыта вуалью. Эту красавицу купил для Рами Цион Хазизи в одну из своих поездок в Эйлат. Теперь она летит в сторону карты Израиля, висящей рядом с нею. Рами вглядывается в мягкие краски карты, чтобы сбежать от сияния пылающего воздуха. Поселение их на карте не отмечено. Считается военной базой, проходящей под рубрикой «Совершенно секретно». Они находятся на границе между пустыней Негев и пустыней Синай, страж у ворот Израиля сонно озирает дремлющее пространство. Поселение находится на движущихся песках, которые нельзя ничем сдержать. Служат здесь молодые поселенцы-солдаты, охотящиеся за белохвостыми лисами, батальон, заброшенный в страну шакалов, на одну из вершин перевернутого к югу треугольника, называемого Негевом, охваченного сухими дорогами, соединяющими его с Синаем. Они патрулируют по пескам между Азией и Африкой, между Средиземным и Красным морями, между Египтом, Саудовской Аравией, Иорданией и Израилем. Они – центр Ближнего Востока, пуповина мира, а, в общем-то, небольшой оазис в огромной пустыне.

Все поселение, как говорится, на плечах старшины Циона Хазизи, и командир Рами управляет базой через него. Все, что Рами ему приказывает, немедленно выполняется, и старшина прибавляет к приказам командира нечто свое. Этого высокого положения он сумел добиться благодаря педантичному исполнению приказов, и почти жертвенной верности Рами. Он готов быть любимым офицерами, и не слишком – рядовыми, и потому подходит всем. К Рами он заходит в любой удобный ему час, и никогда не получает отказа в приеме. Играют они в шеш-беш, и Цион Хазизи бросает кубик, за ним бросает Рами, поворачивает старшина голову к окну, поворачивает и Рами, наклоняет голову старшина над игральной доской, наклоняет и Рами. Оба по моде тех дней носят бороды, только у Рами она взлохмачена, потому что это Рами, но Цион Хазизи во всем подражает командиру.