Дикки-Король

Дикки не сел, а рухнул на кровать, на лбу его проступили мелкие капли пота, и каким-то не своим голосом он произнес:

— Впрочем, это ведь действительно не я, разве не так?

— Что значит не ты? Почему не ты? — повторял Алекс в полном отчаянии.

Роже Жаннекен со злостью смотрел на них. Безумные чародеи! Они прожужжали ему уши, разглагольствуя о «мире сцены», «магии спектакля», своем шутовском избранничестве. Мнили себя неуязвимыми, по крайней мере для всего того, что губит обыкновенных смертных. Проглатывали наркотики как мягкие ириски, одурманивали толпы примитивными песнями, рассчитанными на глупцов, выбирали девицу в толпе истеричек, и стоило им лишь рукой пошевелить, как на свет появлялись автомобили, бассейны, роскошные отели и тупое ликование на лицах сотен болванов. И при этом бояться дурного глаза! Отвратительный, безумный мир: они в нем живут, так пусть в лом и остаются. Не каждому дано с таким великолепным апломбом, как Полю, усидеть на коне меж двух миров и цинично побеждать в любых ситуациях.

— Уверяю тебя, стоит мне теперь выйти на сцену, я сразу чувствую, что происходит нечто непонятное… — хныкал Дикки, вытирая лоб.

— Ну конечно, что-то происходит, твое появление, разумеется, это…

— Вовсе нет! Не то! Нечто странное, как будто я самого себя вижу издалека, присутствую в зале.

— Это оттого, что ты слишком часто повторяешь один и тот же прием, — говорит Алекс с уверенностью, которой далеко не чувствует. — Все великие певцы пережили это. Пиаф, например, Монтан, многие актеры, даже…

— Ты так думаешь? Но я все время чувствую на себе чей-то взгляд. Дурной глаз. Честное слово, мне иногда кажется, не эти ли «Кришны»…

— Но их еще здесь нет!

— Кажется, в Гренобле они проводили сеанс «свидетельства», они это так называют, и какой-то ребенок, упав со ступенек, разбился насмерть, — весь дрожа, сказал Дикки.

— Но это может случиться с кем угодно!.. Когда в Ниме выступал Лама, с трибуны…

— Тоже упал ребенок, я знаю. Но ведь он не разбился.

— Стечение обстоятельств!

— А огромный тент, который в Безье свалился на голову твоим «Детям счастья» и поранил тринадцать человек! Тринадцать! Об этом писали газеты.

— Во-первых, какой такой тент? Эти тенты всегда падают. Мистраль… К тому же подобные сеансы не устраивают в бывшем аббатстве. Кто же рассказывал мне, что какой-то недовольный ризничий?..

До чего же они запутались! Ну просто барахтаются в сетях! Пытаются пренебречь логикой жизни, справедливостью мироустройства на принципах прав и заслуг и сразу же становятся суеверными, безумными.

— А с каких это пор ты читаешь газеты? Кто опять разложил их у тебя на глазах? Ручаюсь, это Роже. Хитро придумано!

Доктор, в глубине души наслаждавшийся сценой между Алексом и Дикки, сразу подскочил.

— А почему бы Роже не сделать этого? Почему бы ему не предупредить меня, если он верит, что эти люди приносят несчастье?

— Ты в самом деле веришь в это? — угрожающе спросил Алекс. — Или ты говоришь так, просто чтобы смешать их с грязью?

— О! Какой мне смысл?

Действительно, какой смысл Роже Жаннекену, тридцатидвухлетнему врачу, благодаря лечению Дикки начинавшему приобретать известность, да еще родственнику отца Поля, а значит, пусть немного, но все же извлекающему выгоду из его предприятий (в какой-то момент Алекс даже задумался, а не являются ли вспышки враждебности Роже к брату Полю своего рода комедией. В конце концов именно Поль поговорил о Роже с графом де Сен-Ноном, хозяином замка, а тот рассказал о нем своему племяннику Жану-Лу, который рекомендовал его Алексу), короче, какой смысл Роже Жаннекену мешать их с грязью?

Алекс, однако, прекрасно знает, что не всегда и не все объясняется смыслом. К несчастью, он сам, если это не касается его «ремесла», не ищет объяснения вещам и не пытается разобраться в людях…

Алекс «дожимает» певца:

— Послушай, Дикки, ну сделай красивый жест. Позволь им приехать, это воодушевит всех остальных. И пригласи-ка Мари-Лу на денек-другой… Тебя тоже это подбодрит.

Нокаут! Доктор прикусил нижнюю губу с такой силой, что выступила кровь.

Любовь. Любовь — предательство, любовь — разочарование. Об этом тоже поется в песнях. И вот в личную, тайную жизнь Полины, где его не было несколько лет, как в парадную дверь снова врывается Клод. Брошенный мужчина, который от отчаянья напивается, устраивает скандал. Ее крестный отец. Но она готова простить его. Правда, почти не обнаруживая сочувствия: Полина еще не утратила простодушной жестокости, свойственной детям. Их способности принимать все как есть. Ее крестный покинут, уехал из Антверпена, скитается, пьет? Пусть. Она готова вообразить, что он навсегда бросил банк и великолепную, как считали в семье Фараджи, квартиру. Это ужасно и красиво. Это любовь.

Теперь она думает о вновь обретенном крестном, как о человеке неприкаянном, сбросившем путы. Теперь он стал ей еще дороже. Привлекательное. Ближе к Дикки.

Она восхищалась им. Какой скандал он устроил! Надеялась снова увидеть его. И даже не думала жалеть.