Дикки-Король

Итак, Патрик расходился все больше, чувствуя поддержку Жюльена, мечтавшего о затерянном в зале чудо-импресарио, который отметил бы про себя: «Этот молодой контрабасист просто великолепен». Жанно подыгрывал помягче. Он и Боб хотя и молодые, но прекрасные музыканты, уже давно пережили ту стадию, когда мечтают о престиже. Они интересовались достопримечательностями городов, куда приезжали, записывали адреса ресторанов с хорошей кухней и давали друг другу советы, какое вино надо держать в домашнем баре; в отличие от Жанно Боб предпочитал растительную пищу и «натуральные» вина. Это были лучшие в миро друзья, за исключением тех моментов, когда появлялась «красотка Ирэн», ослепительная блондинка с ронуаровским румянцем. Они по простоте душевной ставили себя выше других, потому что знали толк в искусстве жить. Жанно, который был постарше, иногда по-отечески журил Дикки: «Но пойми же! Ты ведь не живешь!», а Боб, давая дружескую справку, качал головой: «Вы не пойдете смотреть ратушу в Джоне? И морское кладбище в Сете?» — «А мы разве в Сете?» — оторопев, спрашивали Жюльен и Патрик. С Дейвом же они вообще не разговаривали. Патрик считал, что уже много сделал для него, позволив сыграть перед началом маленькое соло в стиле «джанго», которое ему более или менее удавалось.

Минна, Жанна и Кати вышли на сцену в шортах из серебристой парчи и в туниках. Лазурь и серебро — цвета Дикки. От такого названия шоу пришлось отказаться после появления неприятной статьи, озаглавленной: «О деньгах и лазури…» Музыка звучала уже не так громко. Минна, Жанна и Кати — все трое были высокого роста, с длиннющими ногами, но профессиональной танцовщицей была одна Жанна. Бюджет не позволял держать больше. И, как говорил Алекс, «чтобы задирать ноги, незачем нанимать Иветту Шавиро». Девушки вскидывали свои красивые ноги в серебристых сапожках и, не открывая рта, напевали. Толпа сдержанно зааплодировала. Надо было довести до апогея нетерпение перед появлением Дикки.

— Такое каждый день происходит? — вполголоса спросил Клод.

— Тише! — прошептала чуть раздосадованная Полина. Словно околдованная, она уже тихо покачивались взад-вперед вместе с окружавшей их группой. Клод видел, как восхищенные девушки, блаженно улыбающиеся юноши, немолодые и даже с виду чопорные пары тоже раскачиваются без всякого смущения. Постепенно остальные зрители присоединялись к ним. Молодые отцы с малышами на плечах подпевали, инвалиды в креслах на колесах отбивали такт рукой. Все, казалось, были довольны.

— Все хорошо, — объявил Алекс, забираясь в вагончик, где Мюриэль заканчивала гримировать Дикки. — Сегодня они молодчаги. Справа от тебя — фанаты, а малюток отца Поля я рассадил на свободные места. О! Мест осталось очень мало! Они еще не совсем освоились, но все наизусть выучили «Одною я живу мечтой» и финал. Все пойдет как по маслу.

— Это действительно было необходимо? — со вздохом спросил Дикки.

— Знаешь, среди них есть и девушки. Они производят очень хорошее впечатление. Молоды, нормально одеты. Тебе не о чем беспокоиться.

— И все-таки это похоже на надувательство… — сказал Дикки с тоской в голосе.

Мюриэль слегка припудрила ему волосы искрящейся на свету перламутровой пудрой.

— А что не надувательство в этом презренном мире? — возразил Алекс.

На этой философской ноте он удалился из вагончика и отправился выяснять отношения с организаторами.

— Еще пять минут, дорогой, — объявила Мюриэль и, высунув голову наружу, прислушалась к тому, что происходит в шапито.

Дикки встал.

— Хочу в туалет, — коротко бросил он.

— Туалет здесь не предусмотрен, — невозмутимо ответила Мюриэль.

— Как не предусмотрен… в таком вагоне?

Вернулся Алекс.

— Ну дальше покуда! Позор! Для такой «звезды», как ты! Они обещали мне вагон суперлюкс! Я им…

Дикки вышел, ступая осторожно, чтобы не испачкать усеянный блестками смокинг, в котором выступал во втором отделении. Его гнал страх, вызванный сообщением Алекса о том, что в зале находятся «Дети счастья». «А если они действительно сглазят меня?»

— Роже? Где Роже?

Врач прибежал. Он был за сценой, запутался в занавесе.

— Роже! Я панически боюсь. Уверен, что сорву голос. Это должно со мной случиться. Ты вправду веришь, что они приносят несчастье?

Роже секунду колебался — позволить Полю торжествовать? — затем, уступив порыву великодушия, сказал:

— Ну нет. Я был просто не в духе. Давай-ка освежи горло.

В сущности, он и сам уже не знал, что думать. «Дурной глаз» у Поля? Почему бы и нет? Выражаясь языком Дикки, само существование брата приносило ему одни страдания. И в каком-то смысле Роже даже хотел навредить ему. Но навредить Дикки он не мог, нет.

Взволнованный нахлынувшими на него чувствами, Роже схватил руку Дикки и пожал ее. Они стояли совсем рядом со сценой, в ожидании выхода… на мгновение сблизившись, как братья… «Может быть, он такой со всеми в этот момент? Или чувствует, что я хочу ему добра?»

Задыхающийся Алекс протиснулся между ними.

— Дикки! Дикки! Я нашел!

— Что?

— Туалет!