Дикое желание любви

Она хотела бы пошевелиться, но Раф спал чутко. Меньше всего ей сейчас хотелось его будить. Она и так чувствовала себя униженной, не говоря уже о том, чтобы посмотреть ему в лицо.

Как ей теперь себя вести после того страстного отклика на его ласки прошлой ночью? Она не хотела стать одной из вызывающих жалость женщин, влюбленных в своих мужей, которым не было до них никакого дела. Или, поправила она себя, никакого дела, кроме использования в постели. Он ясно показал, что было для него самым важным. Он скучал по ней, скучал по ее телу, это не вызывало сомнений, но он не сказал ни слова о любви.

Было ли это настолько важно, ведь его потребность в ней стала очевидна? Было.

Он пользовался ею, не любя, — и это унижало. Она была не лучше случайно подобранной шлюхи или vase du nécessité[96].

Интересная я особа, подумала она, — идеалистка с пуританскими взглядами, вышедшая из борделя.

И тут она осознала, что он уже проснулся. Его рука начала незаметно продвигаться вверх по плоской поверхности ее живота, нежно, но настойчиво.

Кэтрин неожиданно дернулась, чем застала его врасплох. Он замер от удивления, протер сонные глаза и приподнялся на локте. Изумленно изогнув бровь, он наклонился, чтобы поцеловать ее, и снова стал водить рукой по ее теплому телу в том же месте.

Кэтрин положила ладонь ему на грудь. Мрачные мысли привели к еще более мрачному решению защититься от его пыла.

— Соланж? — произнесла она, широко раскрыв янтарные глаза. — Расскажи, что с ней произошло.

— Помешательство, — резко ответил он.

— Она не умерла?

— Если ты имеешь в виду, ушла ли жизнь из ее тела, то нет, но ее мозг и душа улетели. Она постоянно дергается, наряжается и прихорашивается, намереваясь бежать со своим любовником. Монахини ведут себя с ней очень терпеливо.

— Она… ушла в монастырь?

— Ее подтолкнули к этому, а потом заперли там.

— Я… Мне жаль, — сказала Кэтрин, глядя в потолок.

— Это, конечно, поможет.

Она не обратила внимания на его ироническое замечание.

— Я полагаю, Паулина.

— Паулина. — Он осекся. — Она спасла ее. И можешь не волноваться: она рассказала нам о твоем героическом поведении, когда ты пыталась прийти на помощь Соланж, и о том, как подло поступил с тобой твой друг. Я избавляю тебя от вины — кроме той, что если бы не ты, Маркус Фицджеральд никогда не приблизился бы к Альгамбре.

— И если бы не ты, я тоже, — напомнила ему Кэтрин.

— Это правда. Я не освобождаю от вины и себя.

Она резко посмотрела на него, но не смогла найти в холодном и отстраненном выражении его лица намек на истинные чувства.

— Ты шел за мной, — произнесла она почти вопросительно.

— О да. Я мог бы оказаться возле Соланж раньше, если бы не это безуспешное преследование.

— Значит, я права? Это та лодка, на которую меня тогда привели?

— Именно. В тот раз я задумал тебя проучить и вернуть в лоно семьи. Вместо этого едва не убил. На самом деле я считал, что все-таки убил. Ты знаешь, — спросил он ласковым голосом, — что я попросил установить в Альгамбре надгробную плиту в память о моей любимой жене?

Сердце Кэтрин похолодело. Она приподнялась, обмоталась одеялом и встала с постели, стремясь отдалиться от этого лежавшего на койке невозмутимого мужчины. Возле небольшого прибитого к полу стола она развернулась, и на ее лице застыло напряжение.

— Как? Не верится, что ты шел за нами по пятам.

— Тебе нужно благодарить за это Фанни. Как только она вышла от тебя в тот день, сразу же направилась ко мне. К тому времени, как я вернулся в Альгамбру, ты уже ушла, но лодка с моими людьми на борту как раз возвращалась из Кипарисовой Рощи. Я поскакал вдоль берега, сел на борт, и мы направились вниз по реке. Фанни считала, что ты убегаешь с Маркусом. У меня было не самое благодушное настроение. Наиболее медленная лодка на этом участке двигается быстрее, чем экипаж. Мое судно шло не медленно.

— Значит, тебе просто повезло найти место, где мы остановились?

— Вряд ли. Мои люди знали, какое расстояние по той дороге можно проехать до непроходимого участка. Дальше вам пришлось бы пересесть на лодку. Все были начеку. Никто не мог бы пропустить ландо Трепаньеров.

— Верно, — согласилась она.

— Я мог покончить со всем одним махом. Но ты задела мою гордость, а Маркус — честь. У меня было желание исполосовать кое-кого. Я взял соседнюю с вами комнату и принялся расставлять силки. То, что я услышал сквозь тонкие стены, убедило меня, что ты, по крайней мере, хотела лишь убежать от меня. Но пока я это осознал, ты уже попала в огромную беду. Я забеспокоился, но, вынужден признаться, еще не простил. Я не пошел к тебе сам, а отправил посыльного выманить Маркуса навстречу моей мести. Затем я велел Дэну проводить тебя на судно, пока я и моя предполагаемая жертва направлялись во внутренний двор, чтобы вновь скрестить шпаги.

— Жаль, что ты не исполосовал его.

— Странно, но мне казалось, что ты бы этого не одобрила. В любом случае мой метод был более беспощадным.

Заинтересовавшись, Кэтрин выдвинула стул и села.

— Но ты его не убил. Мне говорили, что его видели в Новом Орлеане, раненого, но живого.