Диктаторы и террористы

В Европе национальных государств национализм был в почете. Все национальные государства – храмы на крови. И нет такого преступления, перед которым бы остановился патриотизм без границ. Вождей ценили и прославляли за цели и результаты. Средства и цена в счет не шли. Так продолжалось веками – до середины ХХ века. Сейчас время национализма уходит или ушло. В объединяющейся Европе агрессивный национализм – дикость. Он так же неприемлем, как война и этнические чистки, которые он провоцирует и порождает. Судьба народов бывшей Югославии это доказывает дважды. В последнее десятилетие ХХ века все они зубами вырывали себе национальную независимость. И точно так же все они теперь рвутся в единую Европу. Это шизофреническая ситуация, когда приходится одновременно решать задачи XIX и XXI веков, она приводит к психической сшибке.

Какой в этом урок для нас? Очень простой. Мы тоже пережили обвал коммунистической империи. Мы так же нежданно-негаданно оказались в драматической и травматической постсоветской истории и географии. Мы как государство и общество тоже застряли во времени, накопив немыслимый груз нерешенных исторических задач и проблем. К счастью, на этот раз мы избежали гражданской войны, но все остаточные синдромы у нас те же. И среди них – такие естественные и понятные соблазны национализма.

Не отдадим врагу ни пяди родной земли! Не отдадим Курилы, лучше загубим их сами! Вернем Крым, а если не Крым, то остров Тузлу, который вовсе не остров, а наша коса и наш краеугольный камень!.. Конечно же, у нас достаточно политиков, которые готовы разыграть любую националистическую карту. Некоторые из них откровенно наживают политический капитал. Другие могут даже считать, что решают национальные задачи. К чему это приводит на самом деле, показывает опыт Югославии.

Кстати, в Боснии есть своя Тузла – второй город после Сараева. По сравнению с тем, что пережила боснийская Тузла, то, что происходило вокруг керченской Тузлы, – потешный бой. Но смеяться не хочется.

Октябрь 2003 г.

Два суда Слободана Милошевича

11 марта 2006 года в камере гаагской тюрьмы скончался именитый узник Слободан Милошевич. Диагноз тюремных врачей – обширный инфаркт миокарда. По статистике сердечно-сосудистые болезни – убийца № 1 на Земле. На счету этого безжалостного убийцы десятки миллионов в год, инфаркт миокарда – его фирменный кинжальный удар. Применительно к Милошевичу это рассуждение было сразу отброшено громкоголосым хором как заведомо ничтожное. В розыск был объявлен преступник не метафорический, а чисто конкретный, как элегантно выразился на днях, правда, по другому поводу министр иностранных дел России Сергей Лавров. Фотороботы оказались размещены во всех наших СМИ. Трудно не узнать в них известную рецидивистку Карлу дель Понте, вот она с банкой проказы темной гаагской ночью подкрадывается к невинно спящему узнику… Или на крайний случай – коллективный портрет убийц в черных мантиях – судей Международного трибунала по делам Югославии…

В 1990-е годы на территории бывшей Югославии погибли по разным сведениям 200–300 тысяч человек. Босняков, хорватов, сербов, албанцев. Мусульман, католиков, православных. По большей части неизвестных и не солдат. Два миллиона человек, спасая жизни, бежали от этого пожарища, бросив свои дома, превратившиеся в пепелища, чтобы никогда не вернуться к ним. Диагноз этой дикой в Европе конца ХХ века напасти – этнические чистки, геноцид. Он был поставлен далеко не сразу.

Какая связь между несчастным (и частным) случаем смерти в гаагской тюрьме и гибельной пандемией, обездолившей землю Югославии? Прямая. Причинно-следственная. Милошевич потому и оказался в этой мировой тюрьме, что именно он развязал эту жуть. Не он один. Но в списке главных югославских преступников новейшей истории он неоспоримо первый.

Сторонники Милошевича могут возразить: международный трибунал не вынес своего вердикта. С этим трудно спорить, это, как выражался популярный литературный герой, медицинский факт. Вот и Карла дель Понте вынуждена была признать, что «технически тот умер невиновным». Невольно вспоминается другой персонаж, который уважать себя заставил тем, что не в шутку занемог. Не вызывает сомнений, что и наш герой лучше выдумать не мог. За два месяца до вынесения неотвратимого приговора он скрылся от него способом, который не подлежит никакой апелляции или кассации. И что теперь, мы обязаны считать, что дядя Слобо был самых честных правил?

Не каждый исторический персонаж ухитряется попасть под Международный трибунал. Такое действительно надо заслужить. Между тем на суд истории попадает каждый.