Диктаторы в зеркале медицины

Однако депрессивная фаза продолжалась недолго, и когда 30 января 1933 года он был назначен рейхсканцлером, энергия вернулась к нему. Формирование этого кабинета само по себе еще не стало так называемым «приходом к власти» Гитлера. Это стало реальностью только в последующие месяцы и явилось результатом безошибочной деятельности и энергичной, последовательной политики человека, одержимого жаждой власти. То обстоятельство, что приход к власти произошел законно и без кровавых революционных событий, поддерживало у бюргеров надежду, что «революционная» стихия в НСДАП начнет теперь отступать на задний план, и сам Гитлер превратится из радикального агитатора в мудрого и добродушного государственного деятеля. Но уже события 27 февраля 1933 года показали, что эта надежда не более чем наивная мечта. Хотя, как выяснилось, произошедший в этот день пожар рейхстага не был делом ни коммунистов, ни национал-социалистов, а лишь одного Маринуса ван дер Люббе, молодого голландца, симпатизировавшего коммунистической партии, который совершил поджог по личным мотивам. Гитлера охватил страх, приведший его на грань истерии, страх, что революция слева может лишить его того положения, которого он добился с таким трудом. После того, как Гинденбург 28 февраля ввел чрезвычайное положение, Гитлер 24 марта 1933 года спешно проводит закон о полномочиях и приступает к ликвидации демократического правового государства и установлению собственной власти в рейхе.

Одержимый параноидальным страхом перед личными врагами, способными представлять опасность для его только что завоеванного положения, он не делал исключения даже для ближайших сподвижников. 30 июня 1930 года это ярко продемонстрировало дело Рема. Для Гитлера Эрнст Рем, начальник могущественных штурмовых отрядов СА, был прежде всего опасным соперником, и его следовало устранить. С помощью Гейдриха, Геббельса и Геринга он организовал ряд гнусных интриг, позволивших обвинить Рема в заговоре с целью убийства фюрера. Отдав приказ убить Рема и многочисленных собственных товарищей и соратников, Гитлер впервые смог разрядить свои садистские побуждения на целый коллектив, который в данном случае состоял из его приспешников. Позднее он сам рассказывал об этом, и в его словах ощущается истинно сатанинская радость убийства и уничтожения: «Я отдал приказ расстрелять главных виновников этого предательства, и я также отдал приказ выжечь до кости язвы, отравляющие наш внутренний источник».

Еще в 1932 году, незадолго до прихода к власти, Гитлер открыто произнес слова, к которым очень стоило внимательно прислушаться: «Мы должны быть жестокими. Мы должны вновь обрести способность совершать жестокости с чистой совестью. Только так мы можем изгнать мягкотелость и сентиментальное филистерство из нашего народа». А убийства в «ночь длинных ножей»: уже имели жутковатый привкус грядущих преступлений Гитлера, его чудовищных приказов и варварских действий. Они также показали беспримерное безразличие Гитлера к человеческим судьбам не только евреев, цыган и славян, но и немцев — гражданских лиц, солдат и даже собственных партайгеноссен, принадлежавших, по его мнению, к «арийской расе господ». Сколь мало значили для него жизни молодых немецких парней, показывает признание Гитлера, сделанное им в 1934 году применительно к своим планам большой войны: «Если в один прекрасный день я прикажу начать войну, я не буду иметь права задумываться о десяти миллионах молодых людей, которых я пошлю на смерть».