Диктаторы в зеркале медицины

Благодаря своему опыту хладнокровного революционера и талантливого организатора переднего края Коба стал для Ленина очень ценным практиком. Сбор этого практического опыта происходил принудительно во время его частых арестов и ссылок. Его арестовывали в общей сложности не менее, чем семь раз, и пять раз ему удавалось бежать. Лишения и унижения, перенесенные им за шестнадцать лет, проведенных в подполье, в тюрьмах и в ссылках, естественно, усилили черты характера, проявившиеся уже в юности: холодность, расчетливость, скрытность и недоверчивость. Еще в 1905 году Кобу считали очень трудным товарищем и яростным интриганом, вполне обладавшим подлым искусством натравливать конкурирующих товарищей друг на друга, и уже тогда считалось, что доверять ему нельзя ни в коем случае. Но и он не доверял полностью никому из соратников. На возражение или обиду, которые могли нанести ущерб его нарциссически выстроенному имиджу, он реагировал с чувствительностью мимозы, а благодаря феноменальной памяти уже никогда не забывал подобных «оскорблений»; даже спустя десятилетия его месть со всей яростью обрушивалась на головы «виновных».

Уже в кавказский период своей жизни он прослыл одиночкой, избегавшим любых тесных контактов, и создавалось впечатление, что он вообще не способен к нормальному человеческому общению. Тем не менее в 1906 году он женился на Екатерине Сванидзе, дочери одного из своих шкальных товарищей. Возможно, что этот брак был заключен не столько по внутреннему влечению, сколько пол давлением внешних обстоятельств — он совратил девушку, которой едва исполнилось 16 лет и она была беременна от него. Все же, по словам Иремашвили, жалкий домишко, в котором он жил с женой и сыном Яковом, стал тем местом, где он единственный раз в своей жизни испытал истинную любовь. Судя по всему, это утверждение соответствует истине. Когда 22 октября 1907 года, примерно через полгода после рождения Якова, Екатерина умерла от тифа, Коба ни от кого не мог скрыть своего горя и даже устроил ей погребение по православному обряду.

Среди многочисленных его арестов один, в Батуме в 1902 году, заслуживает особого упоминания, потому что в полицейских архивах сохранилось описание его примет, среди которых имеется, в частности, такая: «Небольшое врожденное уродство: сращение второго и третьего пальца на правой ноге». В 1904 году он бежит из сибирского лагеря, несмотря на сильные метели и латентную форму туберкулеза, которым он болел согласно некоторым сообщениям. Ареной его революционных акций с 1905 по 1907 годы снова становится Кавказ, где он участвует в нескольких «экспроприациях». Суть этих операции состояла в ограблениях банков и почтовых вагонов с целью добывания денег, столь необходимых Ленину для финансирования его партии. В связи с предполагаемым его участием в нашумевшем дерзком ограблении конторы государственного банка в Тифлисе в июне 1907 года меньшевики, которые составляли в Грузии большинство и категорически осуждали подобные методы, пригрозили ему исключением из партии. Из соображений безопасности он переносит свою деятельность в Баку. Уже осенью того же года он становится членом Бакинского городского комитета партии большевиков. В этом качестве на него наряду с прочим возлагалось сочинение статей и комментариев, которые публиковались в легально выходившей местной профсоюзной газете.

Новый арест обернулся для него полутора годами, проведенными в тюрьме и ссылке. И вновь ему удается побег: 8 февраля 1909 года, находясь в ссылке, он заболел тифом, и его должны были перевести в другой лагерь. Но общее состояние было настолько тяжелым, что сопровождавшие сочли необходимым прервать этап не менее, чем на три недели. Его под конвоем препроводили в губернский город Вологду. По истечении назначенного срока пребывания ему, несмотря на сильно ослабленное физическое состояние, удалось бежать. В июле 1909 года он, никем не узнанный, вновь прибыл в Баку. На сей раз он недолго наслаждался свободой, ибо уже через несколько недель, во время подготовки к всеобщей забастовке рабочих нефтепромыслов, его вновь арестовали и выпустили на свободу только летом 1911 года.

Многолетнее участие в революционной работе, романтически окрашенная легенда о бескорыстном — «экспроприаторе», годы, проведенные в тюрьме и сибирской ссылке, постепенно создали Кобе репутацию весьма опытного «бойца революции», человека дела и «практики», в связи с чем Ленин ввел Кобу и его земляка Орджоникидзе, также хорошо знакомого с особенностями русского подполья, в состав центрального комитета. Оба должны были участвовать в координации деятельности партии в России. Это событие существенно укрепило в нем чувство самооценки, и Коба решил, подобно Ленину, выбрать себе псевдоним, который подчеркивал бы его твердость и силу воли. С 1912 года Иосиф Джугашвили решил называться впредь не «Коба», а «Сталин».