Диктаторы в зеркале медицины

Во время осады Тулона в конце 1793 года началась затяжная борьба Наполеона с докучливым кожным заболеванием, вызывавшим невыносимый зуд. Среди врачей длительное время велись дискуссии, имевшие своей целью выявить истинную природу недуга. Сам же Наполеон считал, что подхватил чесотку, и сам описывает, как это произошло: «Во время осады ко мне прицепилась отвратительная болезнь — чесотка! Я находился на одной из двухорудийных батарей, когда один из английских шлюпов приблизился к берегу и открыл огонь, которым у меня были убиты два канонира. Я схватил банник, выпавший из еще теплой руки одного из убитых. Как выяснилось, этот человек был болен, и через несколько дней у меня появилась чесотка. Я применил против нее ванны и вылечился. Она снова появлялась у меня в Италии и в Египте, когда условия жизни были очень тяжелы. После возвращения из Египта Корвизар (профессор парижской клиники Шарите, с 1801 года лейб-медик Наполеона) вывел ее, поставив мне 3 нарывных пластыря на грудь. Это вызвало благотворный кризис. До этого времени я был худым и желтым. После лечения я почувствовал себя лучше, мой внешний вид также улучшился».

Это описание с медицинской точки зрения неверно во многих аспектах. Чесотка, возбудителем которой является чесоточный клещ, передается либо при интимном контакте с больным, либо при пользовании бельем и одеждой, которыми до этого пользовался больной и которые были инфицированы клещом. Кратковременный контакт с больным, например, при врачебном осмотре, или прикосновение к деревянному или металлическому предмету, к которому ранее прикасался больной (как, например, к баннику, о котором пишет Наполеон), не может привести к заражению чесоткой. Скорее можно предположить возможность заражения, обусловленную антисанитарной обстановкой военного времени — скученность в спальных помещениях, использование одного и того же постельного белья разными людьми и т. п. Бонапарт сам указывает на то, что вследствие плохих гигиенических условий эта отвратительная болезнь неоднократно возникала у него и позднее.

Вызывает сомнения также рассказ о терапии, примененной Жан-Никола Корвизаром — наложение пластырей от нарывов не может оказать какого-либо влияния на чесотку. Такая терапия свидетельствует лишь о том, что в то время не была известна паразитарная этиология этого заболевания и причиной чесотки считали нарушение движения телесных соков. Поэтому неудивительно, что, несмотря на проведенную Корвизаром терапию, Наполеон страдал от нестерпимого зуда вплоть до начала своего консульства в 1799 году. Еще в 1900 году Анжело Беллини предположил, что это произошло потому, что «его врачи считали якобы имеющуюся у него чесотку заболеванием гуморального происхождения и лечили его в соответствии с этими представлениями». Смягчающим обстоятельством для безграмотных, с современной точки зрения, действий врачей может служить тот факт, что, по написанным уже в 1932 году словам Кабане, «в то время чесотка считалась опасным заболеванием. Полагали даже, что ее излечение может повлечь за собой летальный исход, поскольку болезнь может, исчезнув на коже, поразить внутренние органы». В то время считалось даже, что видимые поражения кожи, вызванные чесоткой, могут быть даже полезными, так как через них выводятся из организма различные вредные вещества, содержащиеся в крови. В народе даже бытовало поверье, что, подцепив чесотку, можно излечиться от серьезных внутренних заболеваний, и находились люди, сознательно заражавшие себя чесоткой. Зная это, можно понять, почему во время египетской кампании, когда он впервые начал страдать от приступов боли в желудке, его накрывали одеждой чесоточных больных — те, кто это делал, надеялись с помощью чесотки изгнать желудочные колики.

Другой доказанный факт, заставляющий усомниться в том, что Наполеон долго болел чесоткой, состоит в том, что у его жены Жозефины чесотки не было никогда, хотя в 1796 году она состояла с ним в интимных отношениях в течение четырех месяцев — со дня его первого посещения до свадьбы. Кроме того, ни дети Жозефины — Евгений Богарне и Гортензия Богарне, ни кто-либо иной из членов семьи императора никогда не болел чесоткой. Доктор Декло писал в 1932 году: «Предположение о том, что в течение части своей жизни Наполеон болел чесоткой, можно уже отнести к классике». При этом он решительно выступил против этого «классического» представления. В то же время некоторые другие исследователи, как, например, Борис Соколов, по-прежнему продолжали поддерживать это мнение.